ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК В ОРКЕСТРЕ ЯЗЫКА ОБЩЕНАРОДНОГО

С.ГИНДИН

Школа учит и должна учить языку литературному. Это аксиома. Но литературный язык – лишь одна из ветвей общенародного языка. Ветвь драгоценнейшая, необходимейшая, – но не единственная.
Литературный язык должен объединять, цементировать все общество, весь народ – наперекор разобщенности в пространстве, социальным барьерам, разнице в возрасте, несходству жизненного опыта и профессиональным интересам. Поэтому он не может не быть в определенной степени стандартизованным, освобожденным от всего слишком местного, профессионально и социально специфичного. Определенные понятия и предметы должны выражаться и называться некоторыми постоянными словами, и эти слова должны быть известны и понятны всем грамотным гражданам. Не случайно английский эквивалент русского литературный язык – standard language, буквально ‘стандартный язык’.
Литературный язык создается прежде всего как инструмент письменной культуры. Но письменное общение, как правило, происходит с адресатом отсутствующим, отдаленным, а то и вовсе еще не родившимся в момент создания текста. Поэтому адресат не видит обстановки, в которой создается текст, не может опираться на нее при понимании сообщения. А, значит, в литературном языке нужно строить очень точные обозначения упоминаемых в речи явлений и нельзя опускать части сообщаемого, которые при устном общении могли бы восполняться зрительно. Отсюда обязательная полнота и сложность синтаксического строения литературной фразы.
Будучи инструментом культуры, литературный язык должен позволять говорить о вещах, очень далеких от повседневности и совсем не очевидных для бытового сознания. Отсюда абстрактность и интеллектуализованность многих его лексических пластов. А поскольку культура невозможна без преемственности и взаимопонимания поколений, литературный язык должен быть достаточно стабильным во времени, изменяться настолько медленно, чтобы важные для общества тексты оставались в основном понятными и через 100, и через 200 лет.
Итак, стандартизованность, стабильность, полнота и сложность синтаксиса, абстрактность и интеллектуализованность части лексики – все это необходимые свойства литературного языка, без них он неполноценен и нежизнеспособен. Но всегда ли они нужны и полезны нам с вами в конкретных ситуациях общения?
Если вы общаетесь – устно или на письме – с членами своей семьи или ближайшими соседями в деревне, обязательно ли использовать названия вещей, единые для всей России, или можно обойтись теми, что закрепились у вас дома или издавна приняты в вашей округе? Так возникают «семейные языки», и так продолжают существовать деревенские говоры.
Если вы общаетесь с коллегами по службе на профессиональные темы, то станете ли вы стремиться, чтобы ваш диалог был понятен людям других профессий? Конечно, нет – вам даже некогда будет об этом подумать. Так складываются «профессиональные жаргоны».
Вы попали в среду, которая в чем-то противопоставляет себя остальному миру. Вам хочется (или нужно) быть принятым в ней, сломать возможное отчуждение и недоверие. Лучшее средство добиться этого – говорить «на одном языке», по возможности отличающемся от языка людей, не принадлежащих к данной среде (или «системе»). Так возникают «социальные диалекты», например, молодежный сленг или уголовные арго.
Вы ведете непринужденный разговор в уютной комнате. Зачем вам и вашим собеседникам прибегать к полным и длинным конструкциям, когда вы в любой момент можете показать на какие-то предметы или опереться на общие знания? Так возникает разговорная речь – даже оставаясь в пределах литературного языка, она будет очень сильно отличаться от зафиксированных в грамматиках норм письменной литературной речи.
Этим (и другим подобным) разновидностям родного языка, в отличие от языка литературного, нет необходимости специально учить в школе – они усваиваются «из воздуха», из опыта живого человеческого общения. Но ученикам следует рассказывать об их природе и ограничениях на их применение. Ибо каждая из них хороша только в пределах того круга ситуаций и задач общения, для которых создается.
Разграничение не есть изоляция. И тот литературный язык, которому школа учит, должен представать в ней не отгороженным от остальных разновидностей языка, а постоянно связанным с ними. Без такой связи литературный язык мертвеет. Каждое из перечисленных выше необходимых свойств литературного языка представляет и определенную угрозу его жизнеспособности. Стандартизованность может выродиться в безликую стертость, стабильность – в безнадежное отставание от времени, разветвленные синтаксические построения – в недоступные для понимания ребусы, а чересчур абстрактная лексика – стать предательским знаком того, что автор сам не понимает, о чем пишет. И тогда душа оставляет нашу речь, и, по меткому сравнению Н.С. Гумилева,

как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

Чтобы оставаться живым и действенным, литературный язык должен постоянно питаться соками других разновидностей общенародного языка и прежде всего – языка разговорного. Поэтому не бойтесь изучать с учениками речь ненормированную, нелитературную. Пусть они владеют всеми ее регистрами. Но при этом – раскрывайте им красоту и живую силу литературного языка. Воспитывайте их языковой вкус. И да станут нашим общим девизом крылатые слова Льва Владимировича Щербы: «Когда чувство нормы воспитано у человека, тогда-то он начинает чувствовать всю прелесть отступлений от нее» (подчеркнуто мною. – С.Г.).