Михаил Михайлович

После перерыва иду в седьмой класс.

<...> Сегодня опрос по теме «Искусство Древнего Египта». Усмирив класс, начинаю вызывать учеников.
– Боброва!
– Чего?
– Иди к доске. «Чего»!
– А-а-а...
Крупная барышня с увесистой темной косой грохнула стулом и поплыла к доске. Встала, спрятав руки за спиной. Сопит.
– Ну-с, дитя мое, расскажи, пожалуйста, как жили древние египтяне.
– Хорошо жили, – быстро отвечает Боброва.
– Угу. Ну, а если поподробнее?
– В смысле?
– Ты говоришь: хорошо жили. А что значит «хорошо»?
– Ну, это самое... Коров выращивали... Быка священного...
– Му-у-у-у, – басит хулиган Криволуцкий. Смех в классе.
– Помолчи! – прикрикиваю я на хулигана. – А то выгоню пастись в коридор.
– Там травы нет, – тихо огрызается Криволуцкий.
– Зато в учительской полно тореадоров, – замечаю я.
Боброва фыркает в руку.
– А ты чего смеешься? Лучше рассказывай дальше.
– О чем? А, об Египте... Пирамиды они еще строили всякие...
– Вот и расскажи мне о пирамидах.
– О пирамидах?
– О пирамидах.
– В смысле – египетских?
– Ну, а каких же?
– А-а-а... Ну, во-первых... Я не поняла, а чего о них рассказывать-то?
– Объясни, что такое пирамиды! – начинаю нервничать я. – Кто их строил, зачем.
– А-а-а... Щас... Строили их египтяне... наверное.
– То есть ты точно не уверена, что именно египтяне строили египетские пирамиды?
– Не, египтяне. Точно-точно.
– Зачем же они их строили?
– Чтобы жить в них... наверное.
– М-да? А, по-моему, наоборот.
– А, точно-точно! Там этих хоронили... дохлых царей.
– Фа-ра-о-нов! – морщусь я. – Дохл... Тьфу! Умерших фараонов они там хоронили.
Боброва напряженно смотрит мне в галстук.
– Что ты можешь рассказать о религии древних египтян?
– О религии?
– Кому они поклонялись?
– Фараону, что ли?
– Дохлому! – по-змеиному прошипел хулиган Криволуцкий.
– Боброва, садись. Да. А ты, Криволуцкий, тоже давай дневник.
– Зачем?
– Скоро узнаешь. Кстати, давай-ка иди отвечать. Сейчас ты всех затмишь блеском своего интеллекта.
– Допрыгался, – самокритично проворчал Криволуцкий и неспешно подошел к моему столу.
Прямая челка, зеленые смышленые глаза, кривой рот скептика. Я немного злорадствую: сейчас он у меня попляшет!..
– Боброва начала говорить о пирамидах. Что ты можешь добавить?
– Пирамиды строили рабы, потому что нормальный человек не стал бы их строить. Они были очень высокие, а наверху острые. Внутри лежал гроб, а в гробу – фараон. А в фараоне ничего не было, чтобы он не разлагался...
Складно звонит товарищ Криволуцкий. Я не прерываю его – мне нравится этот упоительный монолог.
– Еще этого фараона охраняли, наверно. Ведь вместе с ним в гроб грузили всякие богатства: золото, там, алмазы всякие, оружие, чашки, бусы... А еще в Египте очень жарко!
– Хорошо, – говорю я.
– Пять? – беспокойно спрашивает Криволуцкий.
– Погоди, рано еще! Как одевались египтяне?
– Ну, там... в одежду всякую красивую.
– Фараон, например, во что был одет?
– Значит, у фараона была такая шапка со змеей (Криволуцкий подвигал пальцами вокруг головы), воротник из камней (кладет руки себе на плечи)...
– Не из камней, а с драгоценными камнями, – поправляю я.
– Да, с камнями (Криволуцкий задумчиво гладит ладонями живот). Здесь, по-моему, ничего не было. Потом юбочка...
– Юбочка! – прыскает мстительная Боброва.
– Помолчи, Боброва! А как называлась эта юбочка, помнишь?.. Мы это записывали.
– Ух?
– Что?
– Ух или... пух какой-то.
– Ускх – драгоценный воротник, символизировавший солнце. А набедренная повязка, которую ты называешь юбочкой, – это схенти.
– Схенти! – с облегчением вскрикивает Криволуцкий. – Точно, схенти!
– Слушай, Саша (хулигана Криволуцкого зовут Сашей), тебе было интересно слушать про искусство Древнего Египта?
Опасаясь подвоха, парень недоверчиво косится на меня зеленым глазом.
– Интересно, только... Михал Михалыч! – в приступе откровенности спрашивает хулиган Саша Криволуцкий. – А войной мы не будем заниматься?
– Надеюсь, что до войны между нами дело не дойдет. Садись, четыре с минусом... Следующий! – машинально выкрикиваю я.
Семиклассники удивленно поднимают головы.
– Я хотел сказать: Томилина!
– Томилина, ты следующий, – исподлобья острит Криволуцкий.
Юлия Томилина – отличница. Узкая блондинка в сиреневом пуловере.
– Поведай мне, Юля, о богах Древнего Египта...
Томилина тихо и вкрадчиво начинает рассказывать о богах, то и дело профессионально поправляя падающую тонкую прядь. Юля отвечает хорошо, гладко. Часто мило улыбается, мол, не волнуйтесь, я все знаю, я вообще очень достойная особа.
Слава богам! Хоть кто-то что-то знает!
– Садись, Юля. Молодец. Пять.
Продолжаю опрос. Радуюсь, радуюсь, если что-то плещется на донышке их памяти! Но без курьезов, само собой, не обходится. Последним вызываю Вахтанга Кахадзе.
– Вахтанг!
– Я! – прямой взгляд огненно-карих глаз.
– Иди, дорогой, поговорим малость.
– Ха-ра-шо!
На Вахтанге теплая рубашка в красную и черную клетку. Оба больших пальца рук просунуты под ремень. Стоит в позе неукротимого ковбоя. Спрашиваю его:
– Вахтанг, ты хорошо помнишь, о чем мы говорили на прошлом уроке?
– Да! Ха-ра-шо помню.
– Тогда скажи, что это за страна – Египет?
Подвигав коричневыми скулами, Кахадзе начинает с жарким акцентом выдыхать слова:
– В Египтэ люди живут, да? Мущины, воины. Жэнщины даже есть... Мущины работают – кушать надо, да? А жэнщины... (Вахтанг смотрит вдаль) дома сидят, голые ходят.
– Постой, – напрягаюсь я, – почему же голые?
Вахтанг принимается расторопно загибать пальцы.
– Жарища там – это раз. Лифчиков нету, ви же сами гаварили, – два. И вабще, красиво это: голый жэнщин – три!
– Нет, кой-какая легкая одежонка у них все-таки была, – усмехаюсь я.
– Да, била, но так... (Вахтанг небрежно покрутил в воздухе пальцами) очень легкая, да? Почти не было.
– Так, а скажи...
– Вах! Я еще адын вещь вспомнил!
– Что такое? – забеспокоился я.
– Они еще штучки такие малэнькие рисовали. На папиросах.
– При чем тут папиросы?
– Это он о папирусах, – поясняет Настя Петрова.
– Я и га-ва-ру: па-пиросы! – резко поворачивается Вахтанг. – Тэбя кто спрашивал? жэнщина?!
– Вахтанг, – успокоительно говорю я, – правильно говорить папирусы, а не папиросы. Папиросы курят, а папирус – нечто вроде желтой бумаги, свернутой в трубочку.
«Господи, – думаю, а вдруг он и про “трубочку” не так поймет?».
– Ва! – Кахадзе ударяет себя по черной голове. – То-то я думаю: как это рисовать на па-пиросе?! Она же круткая, короткая совсэм!
– Да-да... Вспомни, кто был самым большим на рисунках египтян?
– Нэ помню, – просто отвечает Вахтанг.
– Фараон. А почему, как ты думаешь?
– Дэнег у него больше было, – уверенно говорит Вахтанг, выразительно ввинчивая ладонь в воздух.
– Не только поэтому. Фараона почитали равным богам. А кто был самым маленьким?
– Муравэй?
– Нет, именно на рисунках египтян.
– Скарабэй?
– Н-ну, положим. И еще рабов изображали крошечными по сравнению с фараоном. Понятно?
– Да!
– Последний вопрос: кто такой сфинкс?
– А-а-а! – взрычал темпераментный Кахадзе. – Это я помню! Значит, он лэв, да? Но нэ животный, а наоборот... У нэго башка мущины, а тут – платок.
– Не платок, а царственный головной убор, как у фараона. При помощи чего держался сей головной убор?
– Как это? – растерялся Вахтанг.
– Ну, при помощи чего он держался?
Вахтанг силится припомнить, мучительно вдавливая ногти в край моего стола.
– Вахтанг, что поддерживало египетскую корону?
– Галава?
– Недурно сказано. Но поддерживался головной убор при помощи золотого обруча в виде змеи. Я объяснял, между прочим.
В итоге юный горец получил тройку. Сказав «спасиба», Кахадзе гордо вернулся на место. <...>
А в школе вовсю звенит звонок. Впереди еще четыре урока. Выхожу в коридор. Шагаю к классу. Из-за двери высовывается детский нос и хитрый влажный глаз. Я двигаюсь вперед. Дверь захлопывается, и слышится пронзительный крик:
– Художник идет!!!...

Август 1999 года