|
С.ЕВГРАФОВА ИЗЛОЖЕНИЕ: В последние годы во многих вузах традиционную некогда форму вступительного сочинения стали заменять на иные (по замыслу инициаторов замены – более легкие) разновидности экзамена: диктант, тест, изложение. В принципе изложение действительно легче сочинения (если, конечно, сочинение пишут, а не списывают). Но относиться к изложению легкомысленно не стоит – а между тем многие абитуриенты, в особенности сильные ученики, искренне не понимают, что же сложного может быть в «пересказе» текста, не догадываются, какие подводные камни их ожидают в изложении. И многие нюансы вступительного изложения оказываются для них тем более неожиданными, что образ изложения, сложившийся за время обучения в школе, разительно отличается от той реальности, которая их ожидает.
Неожиданность первая: «Оно же огромное!» Школьники пишут изложения в основном в 8–9-х классах, когда идет интенсивная подготовка к экзамену по русскому языку. Обычный объем школьного экзаменационного изложения – 300–400 слов. При подготовке девятиклассников учителя редко дают тексты более 350 слов: ведь даже на сдвоенном уроке ребята не успеют дважды выслушать, записать и проверить слишком длинный текст. Более длинные тексты могут предлагаться только в жанре «изложение с сокращением». Ребята с хорошей памятью легко справляются с таким объемом информации – тем более что в качестве изложений обычно используют не слишком трудные тексты. К тому времени, когда учителя решаются предложить классу текст посложнее, то есть в последние два года учебы, сильные ученики обычно уже привыкают быстро, с использованием сокращений записывать довольно большие фрагменты предложений, и потому относятся к изложению довольно легкомысленно. А вступительное изложение примерно в два раза больше школьного (то есть 600–800 слов). Читают его тоже всего лишь дважды! И экзаменатор – это вам не родной учитель, который в случае чего намекнет, что было в плохо запомнившемся фрагменте текста. Я уж не говорю о возможных акустических помехах (у экзаменатора невнятная речь, сосед пошуршал листочком бумаги и т.п.). И абитуриент, не готовившийся к изложению специально, обычно испытывает психологический шок от столкновения с неожиданно длинным текстом, детально запомнить который невозможно, а подробно записать – очень трудно. К тому же, расстроенный от непредвиденного, несчастный ребенок (и без того нервничающий в день экзамена!) делает все намного хуже, чем обычно.
Неожиданность вторая: «Какой-то он путаный...» Но если бы длинный экзаменационный текст был легким по содержанию, это было бы еще полбеды. В школе ребята привыкают к сюжетным текстам, мини-рассказам: в них ясная главная мысль и преобладает повествовательная канва с вкраплениями описаний и рассуждений и коротенькими диалогами. Сильному ученику писать такой понятный текст не только несложно, но даже скучновато. А вот экзаменационные изложения редко бывают такими прозрачными. Даже если экзаменаторы выбирают отрывки из хорошо известных произведений классической литературы, эти отрывки тем не менее на порядок сложнее привычных «школьных» текстов. В классике можно столкнуться с малопонятными и вовсе незнакомыми словами, с далекими от жизни современного человека проблемами, с намеками на исторические события, которые не вызывают в памяти ребенка нужных ассоциаций и лишь сбивают с толку. Представьте себе, например, детальные описания тончайших движений мятущейся души человека, выбирающего между нежной любовью и греховной страстью и отказывающегося от счастья взаимной любви из-за жгучего раскаяния за собственные грехи, в изложении подростка эпохи заката сексуальной революции и расцвета видеовседозволенности. Или батальную сцену начала XIX века в интерпретации девчонки, которая не отличает волонтера от бронетранспортера, ополченца от управленца, бастиона от эскадрона, корнета от кордебалета, а кларета от кларнета. Когда же экзаменаторы подбирают отрывки из научных или научно-популярных работ по истории или литературоведению, то результат получается еще хуже: ребятам приходится излагать серьезное рассуждение, понять которое можно, зачастую лишь опираясь на определенную сумму знаний, – а таковой у них может и не быть (впрочем, даже имеющиеся, но интеллектуально не освоенные, пассивные знания излагать очень трудно). А если к тому же автор пишет непросто, так, что и главную мысль не сразу уловишь, прочитанное экзаменатором изложение может даже абитуриента с очень крепкими нервами привести в состояние нервного срыва. И не подумайте, что все это происходит в соответствии с коварным замыслом окопавшихся в предметной комиссии злодеев. Нет, причина совсем иная: чаще всего экзаменаторы подбирают тексты, ориентируясь на содержание: вот интересный отрывочек из Ключевского о расколе российского дворянства, вызванном войной 1812 года; вот очень интересный фрагмент из статьи Набокова о Гоголе; вот прелестный кусочек из журнальной статьи Пушкина... Очень часто экзаменатор (особенно вузовский, привыкший к общению со студентами) плохо себе представляет словарный запас и эрудицию абитуриента и потому не может правильно оценить, насколько высок процент непонятного в тексте. Узнать это можно, только обкатав текст, а обкатывать тексты экзаменационных изложений комиссия не имеет права: это секретный материал. Так что абитуриент сталкивается с необкатанными текстами, которые (даже если их подбирал опытный преподаватель) имеют обыкновение преподносить сюрпризы! Поэтому при подготовке к экзамену лучше готовиться к самым неприятным неожиданностям.
Неожиданность третья: «Изложение – это жанр?!» Есть и еще одна деталь, которая для многих абитуриентов остается тайной за семью печатями вплоть до показа работ. В школе пишут немало изложений, но учителя не склонны тратить время на такую праздную болтовню, как определение изложения как специфического жанра. В результате многие абитуриенты с удивлением обнаруживают на полях своих работ пометы «фактическая ошибка» там, где они были уверены в точности приводимых фактов, или указание на пропуск фрагмента там, где они, как им казалось, чуть-чуть подсократили никому не нужные детали. А дело все в том, что в школе им не объяснили, что по законам жанра в изложении не должно появляться фактов, не упомянутых в тексте. Например, если в тексте о расстреле царской семьи не был упомянут Ипатьевский дом, то проявлять свою эрудицию и вставлять это название в изложение не нужно. И наоборот: если пишущему показалось, что текст перегружен ненужными деталями, и он решит их выбросить, то ему снизят оценку за недостаточную детальность изложения (потому что изложение с сокращением – это совсем другой жанр, а обычное изложение в идеале должно быть полным и подробным). Однако ошибочно считать, что образцовое изложение должно быть приближено к воспроизведению выученного наизусть. Напротив: излагать содержание текста надо своими словами, разрешается замена рассказа от первого лица изложением от третьего. Другое дело, что заменять надо с умом: вряд ли экзаменаторы обрадуются, увидев вместо Он с недоумением посмотрел на дерзкого нищего что-нибудь вроде Он вытаращился на вконец охамевшего бомжа (стилистические особенности текста в изложениях положено сохранять). В общем, под «своими словами» подразумевается отнюдь не язык улицы: ведь изложение проверяет и то, насколько абитуриент владеет литературным языком. Нарушение стиля рассматривается как грубая стилистическая ошибка. Если таковых будет больше восьми, экзаменатор имеет право поставить за изложение двойку – даже при пятерочной грамотности! Очень часто абитуриенты не только не чувствуют стиля исходного текста, но и не обращают внимания на терминологически значимые слова и историзмы и спокойно заменяют их на «похожие»: повесть может превратиться в рассказ, горничная – в домработницу, богатые купцы – в буржуев и прочее, и прочее, – а за неправильное употребление терминов, историзмов и т.п. в изложении ставится фактическая ошибка. И это вполне справедливо: ведь изложение должно проверять степень понимания текста со слуха, а ошибки такого рода свидетельствуют о серьезном непонимании. Согласно законам жанра в изложении не должно быть никакой «отсебятины» – эпиграфов, авторских оценок, рассуждений на данную тему и т.п. Между прочим, здесь играет свою отрицательную роль школьная ориентация на изложение с элементами сочинения: ребята думают, что их похвалят за умные соображения по теме, затронутой в тексте.
Неожиданность четвертая: «А почему одна оценка?» Для многих абитуриентов, привыкших в школе получать за изложение две оценки (причем частенько двойка по русскому «закрывается» завышенной оценкой за изложение как таковое), единая оценка за вступительный экзамен становится еще одним неприятным сюрпризом. И стоит помнить, что ставится не среднее арифметическое, а худшая из двух. Русский язык оценивается обычным способом: чтобы получить четверку, надо постараться сделать не больше двух орфографических ошибок, причем в сумме орфографических и пунктуационных ошибок должно быть не больше четырех; пятерка допускает не больше одной негрубой орфографической или пунктуационной ошибки. Снижают оценку и грамматические ошибки (всяческие рассогласования, неправильные управления, ненормативное формообразование, синтаксически неправильные предложения и т.п.), коих, например, в четверочном сочинении не должно быть больше четырех; влияют на результат и стилистические ляпы. А вот содержание... За пять грубых фактических ошибок ставят двойку. Какие огрехи относятся к фактическим ошибкам (помимо искажения приведенных в тексте дат, фактов и оценок), было указано выше. К сожалению, в оценке степени грубости ошибок экзаменаторы будут столь же субъективны, сколь и в оценке полноты раскрытия темы сочинения. Общие тенденции таковы: проявление непонимания и нарушение логики исходного текста и – что еще хуже – самого изложения воспринимаются как очень сильный минус, перевранные сведения из текста – тоже.
Боюсь, я так убедительно доказала необходимость серьезно относиться к изложению как к форме вступительного испытания, что некоторые абитуриенты потеряют веру в свои силы. Но, поскольку такой цели я не ставила, я обещаю снять стресс и в одном из ближайших номеров дать конкретные рекомендации по подготовке к изложению. |