Л.Петрановская
Кошмар словесника
или методическое сокровище?
|
Традиция требует, чтобы учитель русского языка при слове «жаргон» немедленно падал в обморок или разражался бурей негодования. Этот «язык племени мумбо-юмбо» всегда был кошмаром словесника. Между тем дети наши на жаргоне говорят и будут говорить. Более того, они уверяют, что только так могут точно выражать свои мысли и свободно общаться. Традиция опять-таки требует на это сказать: значит, такие мысли скудные и такое общение примитивное, все это от бескультурья... Но попробуем не спешить и подумать: как можно использовать жаргон для... повышения культуры?
Для начала сравним два вполне «бородатых» анекдота.
Молодая девушка пришла устраиваться на работу.
– Вот ваше рабочее место.
– Ништяк.
– Вот ваши коллеги.
– Ништяк.
– А вы какое-нибудь еще слово знаете?
– Монтана.
– А что это такое?
– Это ништяк!
Хиппи работает водителем троллейбуса и говорит в микрофон: «Пипл! Коцайте талоны. Непрокоцанный талон за отмазку не канает. Карается снятием трех юксов. Прокоцанный талон – самая клевая отмазка от некайфовых базаров».
Если в первом случае мы смеемся над девицей, перещеголявшей в способности довольствоваться малым словарным запасом саму Эллочку Людоедку, то во втором – над текстом, очень точным и выразительным «переводом» на жаргон казенных фраз объявления в троллейбусе. Разница существенная. Жаргон действительно нередко бывает скудным и примитивным средством общения неразвитого человека, не владеющего литературным языком. В этом случае уместны возмущение, осмеяние и даже падение в обморок (для желающих). Но жаргон может быть и виртуозной языковой игрой для людей, которым тесно в рамках нормативного литературного языка. Многие известные лингвисты, поэты, актеры любили и мастерски использовали в своей речи жаргон. А учителю это интереснейшее явление языка может очень помочь в работе.
Чем же так привлекателен жаргон?
Во-первых, жаргон – это разновидность языка микросоциума, то есть некоей обособленной группы людей: молодежи, программистов, артистической богемы, заключенных, спортивных болельщиков и т.д. Используя в общении жаргон, члены микросоциума, кроме основной информации, всегда передают еще и дополнительную: «Я свой, мы с тобой вместе, из одной группы». Впрочем, иногда именно эта информация становится основной, скажем, в момент знакомства или во время «ритуального» обмена репликами, распространенного среди футбольных болельщиков или митьков. А в некоторых жаргонах, например, в уголовном, составляющая «я свой» особенно важна, ведь назначение этого жаргона – быть непонятным для непосвященных.
Вообще язык микросоциума – одна из очень интересных и мало изученных лингвистикой тем. Сюда относятся и «семейные языки», когда члены одной семьи на протяжении многих лет используют в речи слово или выражение, когда-то забавно искаженное маленьким ребенком. Можно рассмотреть с этой стороны и язык, на котором говорит вся страна: ведь многие скрытые цитаты из анекдотов, фильмов, книг, песен, которыми пересыпана наша речь, не будут понятны иностранцу, выучившему русский, или давно эмигрировавшему человеку. Но жаргон занимает среди языков микросоциумов особое место: это не просто некоторый набор слов и выражений, а достаточно развитая подсистема языка, обладающая собственными нормами и позволяющая достаточно полноценно общаться на определенный круг тем (именно поэтому возможно составление словарей жаргонов). Использование «своего» языка позволяет членам группы почувствовать себя сплоченнее, дает яркое переживание единства, взаимопонимания, вот почему наши ученики имеют такой восторженный вид, обмениваясь ничего, на наш взгляд, не значащими возгласами.
Еще одна привлекательная черта жаргона – его экономичность. Жаргон не может иметь слишком обширный словарный запас, тогда его пришлось бы учить, как иностранный язык. Поэтому он решает проблему за счет многозначности всех своих единиц. Достаточно вспомнить знаменитое словечко дык! из лексикона митьков, которое может значить в зависимости от контекста все что угодно. На первый взгляд бедный словарный запас можно посчитать проявлением скудомыслия, но задумаемся: если при этом людям все же удается эффективно и разнообразно общаться, то разве не больших усилий и изобретательности требует от них жаргон? Ведь говорящий должен так выстроить контекст, чтобы его поняли, а слушающий – так проанализировать услышанное, чтобы вычислить верный смысл из множества возможных! Эта постоянная игра со смыслом позволяет всем участникам разговора получать эстетическое удовольствие, что в рамках литературного языка доступно лишь избранным.
Выразительные возможности жаргона позволяют идти даже на такие эксперименты, как перевод на него широко известных текстов: от нашего анекдота про хиппи до «Евангелия от митьков» и экзерсисов Виктора Шаповала с переводом «Слова о полку Игореве» и прочей классики. Многие считают это кощунством и вандализмом, но мне кажется несколько нескромным думать, что подобные игры могут оскорбить классиков (а уж тем более Всевышнего). С другой стороны, рассуждения о том, что подобные переводы могут вызвать интерес подростков к оригиналу (В.Шаповал предлагает ими пользоваться при подготовке к экзамену), очень наивны. Эти тексты действительно очень забавны, но только для того, кто хорошо знает оригинал и читает как бы два текста параллельно. Собственно, в этой двуплановости и весь «кайф». А для человека, с оригиналом не знакомого, ничего смешного и интересного в этом наборе жаргонных фраз нет. Поэтому переводы могут быть использованы в обучении, но именно в виде сопоставления двух текстов. Почему некоторые места перевода вызывают смех, а другие – неловкость? Каковы критерии удачного перевода? Как переводчик использует многозначность жаргона? Какие фразы перевести легко, а какие – почти невозможно? Почему? Как он решает ту или иную сложную проблему? Какое решение предложили бы вы? Несколько часов подобных размышлений и обсуждений могут дать больше – хотя бы за счет большего энтузиазма, – чем десятки привычных уроков по анализу текста.
Наконец, еще одно ценное свойство жаргона: по сути, это живая лаборатория языка. В «большом» языке изменения происходят медленно и постепенно, мы можем судить о них только по старым текстам и работам историков языка. А в жаргоне на протяжении жизни одного поколения слова появляются, порождают словообразовательные гнезда, образуют модели управления, переживают семантические смещения и умирают или переходят в литературный язык. Так, слово ништяк из приведенного выше анекдота 70-х годов сегодня почти не используется. Одна моя пожилая интеллигентная родственница до сих пор приходит в ужас, когда на вопрос как дела? я (будучи филологом и преподавателем – жуть!) отвечаю: Нормально! Во времена ее молодости это слово входило в жаргон малообразованной молодежи: нормально значило «хорошо, замечательно» в такой, например, фразе: Ну, мы так нормально посидели! Сегодня это слово в значении «обычно, в соответствии с нормой» стало литературным и является «нормальным», типичным ответом на дежурный вопрос о делах. И наоборот, совсем недавно, казалось бы, выйдя из «жаргонного» возраста, я каждый год узнаю от своих учеников новые словечки: навороты, тормоз, крыша едет, фанатеть – в 80-х всего этого еще не было.
Благодаря своей подвижности жаргон быстрее реагирует на изменения в реальном мире. Как это ни парадоксально, но бедный по словарному запасу жаргон порой может выразить то, для чего в литературном языке нет средств (или есть, но очень громоздкие). Попробуйте перевести на литературный язык воровское слово беспредел или молодежное крутой, убедитесь сами. Нет смысла возмущаться тем, что оба этих слова становятся все более общеупотребительными: если явление есть, нужно же его как-то называть!
Большие методические возможности таит в себе подвижность жаргона. Ваши ученики могут выступить в роли настоящих исследователей, собирая жаргонные слова, выясняя их этимологию, пытаясь сформулировать значение, установить правила употребления и словообразования. Мы, например, с ребятами вместе разрабатывали карточку для записи слов, в которой указывались тип жаргона, значение, эмоциональная окраска, приводились примеры употребления, давалась предположительная этимология, то есть, по сути, составляли словарную статью. Потом ребята, полазив по Интернету, принесли в класс несколько любительских словарей разных жаргонов, и мы анализировали их достоинства и недостатки. В последние годы вышли и несколько профессиональных словарей жаргона, их можно использовать как в качестве образца, так и для критики: с Ожеговым спорить не принято, а в вопросе значения жаргонных слов десятиклассник может быть большим экспертом, чем академик! Свои замечания и предложения можно сформулировать в письме и отправить авторам словаря – они будут благодарны, а ребята горды вкладом в науку. Словом, возможностей не счесть. Готовя этот номер, мы постарались подобрать мате-риалы, которые помогут подготовиться к урокам по жаргону: рассказ о словарях жаргона, созданных учеными, отрывки из любительских словарей.
Могу сказать по опыту, что эффективность этой работы очень высока. Вы видели школьников, которые с азартом обсуждают словообразовательные модели? Увидите, если дадите задание собрать слова молодежного (программистского, митьковского, армейского – какого захотят) жаргона и ответить на вопрос о предпочитаемых и избегаемых в нем способах словообразования. Многозначность и переносное значение, синонимы и антонимы, фразеология – обращение к материалу жаргона сделают уроки по этим темам гораздо интереснее. Причем это тот случай, когда на вопрос «Кто хотел бы подготовить доклад?» все хором кричат «Я!» – и, надо сказать, получается практически у каждого очень прилично. В любом случае такое небольшое самостоятельное лингвистическое исследование гораздо полезнее содранного из книги реферата. Важно только не скатиться в «заигрывание», анализ должен быть вполне серьезным, ведь цель не в том, чтобы на уроке звучали жаргонные слова, а в том, чтобы на их материале изучать явления языка.
Есть у такой работы и милый сердцу словесника «воспитательный» эффект. Делая жаргон предметом исследования и обсуждения на уроке, мы тем самым освобождаем ребят от его власти. От ситуации «я с жаргоном против учителя и вообще взрослых» мы переходим к ситуации «мы вместе с учителем изучаем и оцениваем жаргон». Я ни в коем случае не хочу представить обращение к жаргону хитрой манипуляцией, призванной отучить от него детей; по моему убеждению, использование языка микросоциума – нормальное явление, особенно для подростков, которые нуждаются в социальном самоопределении. Но несколько ослабить сакральность жаргона полезно, это не помешает получать от него психологическое и эстетическое наслаждение, но позволит верно представить себе его реальное место – место одной из многих подсистем великого и могучего языка.
P. S
Для примера мы составили маленький словарик слов, употребляемых нашими редакторами, корректорами, верстальщиками. Часть из них употребляется вообще среди издательских работников, часть – «семейный язык» нашей редакции.
унизить – то, что было набрано прописными буквами, исправить на строчные, например: «Мы Президента унижаем?»
повысить – антоним к унизить: «Повысьте президента!»
спустить в подвал – заверстать материал внизу полосы, под другим материалом: «Давайте рецензию спустим в подвал, а то не лезет!»
сдача – часть материала, не поместившаяся в номере, которая передается редактору следующего номера: «У тебя сдача есть? — Наверное, будет»
зафайлить – присвоить только что полученному материалу номер файла, перед тем, как пустить его в набор: «Я уже зафайлила эти диктанты»
провы – пров. (сокращение от «проверить») пишет корректор рядом с цитатой, в точности которой он сомневается: «Ну и материал, вся полоса в провах!»
свежая голова – человек, который читает совершенно готовую газету как первый читатель, чтобы найти оставшиеся ошибки: «Пришел номер от свежей головы»
завопросить – поставить вопрос (обычно это делает корректор) к какому-то вызывающему сомнения месту в тексте: «Я вам это завопрошу, подумайте»
А можно ли говорить об учительском жаргоне? Присылайте нам свои наблюдения.