ОТЧЕГО УМЕР ЮРИЙ ДОЛГОРУКИЙ,

или Как пользоваться "Школьным этимологическим словарем"

В наше время книжные прилавки завалены самой разнообразной продукцией, и в частности – совершенно необходимой школьникам и учителям. Мы всегда стараемся рассказывать о хороших словарях и учебниках; о неудачах же пишем намного реже. То, что мы предлагаем вашему вниманию сегодня, – не совсем рецензия. Пожалуй, это возглас изумления, невольно вырвавшийся из уст профессионального лингвиста, который из любопытства решил полистать лежащую на прилавке книжку. Изумление оказалось столь велико, что на свет появилась эта статья.

В.И.БЕЛИКОВ

Попался мне недавно в руки «Школьный этимологический словарь» В.  Т. Бирюковой (издан как раздел «Большого словаря русского языка» — М.: Дрофа, 1999, 2-е изд. и «Малого словаря русского языка» — М.: Дрофа, 1999; кажется, в том же издательстве выходил и отдельно). Листаю и вижу:

кондрашка (хватил) …– возможно, связано с именем Кондратия Булавина, который в 1707  г. внезапным ударом истребил отряд Юрия Долгорукого.

Что за новая версия русской истории, думаю? Юрий ведь потому и Долгорукий, что не сиделось ему спокойно в прекрасном Суздальском княжестве, руки все тянулись к киевскому великому княжению. Дважды престол занимал — прогоняли, на третий раз сел было основательно, но после очередной трапезы в 1157 году помер: то ли переел, то ли отравили.… А Кондрашка Булавин даже через пятьсот лет если и родился, то на бой еще не сгодился. Явная чушь! Тогда что же: опечатка? ошибка в этимологии? Как ни парадоксально, никаких опечаток в статье нет, да и этимология, вполне возможно, верная. Но
В.Т.  Бирюкова допустила некую неточность, которая неизбежно приводит читателя к серьезному заблуждению.

Существует традиция называть деятелей русской истории по имени, отчеству и фамилии (разумеется, с того момента, когда они получают наследственно закрепленные фамилии) или сокращенно — инициалы + фамилия. Пока фамилий нет, их называют по имени (имени-отчеству) и прозвищу, иногда с добавлением какого-то дифференцирующего маркера, отличающего данное лицо от других сходных (часто это бывает титул, указание на место правления, династическое имя или что-то подобное).

В предложениях Мстислав Романович Смоленский правил в Киеве 12 лет и Татарские мурзы после битвы при Калке зверски замучили Мстислава-Бориса III речь идет об одном и том же человеке, а в предложениях В 1235 г. великокняжеский стол в Киеве ненадолго занял Ярослав (Федор) III, князь Новгородский и Великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович дважды ездил в Золотую Орду — о другом, но также одном и том же. От некоторых лиц остались известны только нехристианские имена и прозвища, иногда многокомпонентные; известен, например, поп Упырь Лихой. Упоминать его как У.Лихого, кажется, в голову никому не приходило. А вот о Ю.В.   Долгоруком и о его правнуке А.Я.   Невском, к сожалению, читать приходится нередко. При Иване III с 1471  г. соправителем был его сын, тоже великий князь московский Иван; чтобы отличить от отца, его называли Иван Молодой (при том, что отца и сына можно было различать и по отчеству — отец был Иван Васильевич). Молодой здесь даже и не прозвище.

Когда мы говорим, что династия Рюриковичей пресеклась на московском троне со смертью Федора Иоанновича, мы несколько огрубляем реальное положение. Еще в середине XII   в. за великокняжеский стол в Киеве яростно боролись Мономаховичи и Ольговичи (потомки Олега Черниговского, троюродного брата Владимира Мономаха), в Рязани в это время утвердилась (и правила до поглощения Москвой Великого княжества Рязанского в начале XVI  в.) еще одна линия Рюриковичей — Ярославичи. И те, и другие, и третьи — Рюриковичи, но разные. Все великие князья Владимирские, Московские и Тверские были не просто Мономаховичами, а Юрьевичами (от Юрия Долгорукого). Ко времени Ивана Грозного количество Рюриковичей исчислялось сотнями, но все они носили разграничивающие их наследственные имена, похожие на наши современные фамилии (и постепенно превращавшиеся в реальные фамилии), по форме чаще всего бывшие оттопонимическими прилагательными по названиям уделов, которыми владели их предки. Правившая в Москве династия ничего похожего на фамилию просто не имела. В действительности последним царем Рюриковичем был не Федор Иоаннович, а его одиннадцатиюродный брат Василий Иванович. Никто не оспаривал принадлежности последнего к дому Рюриковичей, но и его самого, и его многочисленных родственников все знали как Шуйских. В применении к Василию Ивановичу это именование разумно уже считать фамилией, но в отношении его прапрадеда Василия Юрьевича Шуйского, последнего, кто автономно правил в Шуйском княжестве, так сказать нельзя: для Василия Юрьевича это указание на княжество с центром в городе Шуя.

Фамилии в современном смысле начинают утверждаться на Руси только со второй половины XVI   в. У предков династии Романовых фамилии в современном смысле не было. Отец Михаила Федоровича, первого государя из новой династии, по рождению был Федор Никитич Романов Кошкин-Захарьин (Захарьин-Кошкин), или Захарьин-Юрьев, где Кошкин-Захарьин — «родовая фамилия», нечто уже близкое к нашим современным фамилиям, но далеко не тождественное. Для отличия одной из ветвей Кошкиных-Захарьиных от других и была введена новая «фамилия» Захарьин-Юрьев. У Федора Никитича Романов не было фамилией ни в каком смысле, это было дедичество. В качестве династической «фамилии» Романов закрепляется за Михаилом Федоровичем и его потомками именно с целью отличения их от остальных Захарьиных-Юрьевых.

Петр I, разумеется, считал себя Романовым (династическое имя), но кроме того — Петром Алексеевичем Михайловым (имя, отчество, дедичество). Не имея фамилии и не желая чрезмерно афишировать свое царское происхождение, в заграничное путешествие он отправился как Петр Михайлов. Михайлов — отнюдь не псевдоним, а законное дедичество.

Фамилии в современном виде у дворян и небольшой части купцов окончательно закрепляются лишь в восемнадцатом веке. Иные сословия получили их в основном в девятнадцатом, хотя полностью процесс завершился лишь с паспортизацией в советскую эпоху. Нерусское население продолжало получать фамилии до самого последнего времени. Например, моего — родившегося в 1950 г. — одноклассника-татарина звали Фарид Салахов, а отца его — Салах Фаридов. Не знаю, какую фамилию Фарид получил в паспорте, но в начальной школе фамилии у него не было, Салахов было всего лишь отчеством. И это при том, что предки Салаховых-Фаридовых жили в Российском государстве со времен Ивана Грозного.

Кстати, про последнего русского императора также нельзя сказать, что он имел фамилию в современном смысле. Романов у Николая II — это династическое имя (если угодно, династическая фамилия). Не случайно он подписывался Николай, а в энциклопедиях его надо искать на букву н, а не р. Как известно, те, кто в России имел фамилии, получали их по отцовской линии (а женщины — по мужу); бывали и очень редкие исключения, но они оформлялись в судебном порядке. Петр Федорович — основатель последней ветви правившего в России императорского дома – относился к династии Романовых, но на роль фамилии ему и всем его потомкам скорее подошло бы доставшееся ему по мужской линии другое династическое имя — Гольштейн-Готторп. Фамилию Романов начинают с XIX века получать не правившие потомки императорского дома.

Вернемся к проблеме гибели Юрия Долгорукого. Кого же «хватил» Кондрашка Булавин? Это действительно был князь, действительно Юрий и, мало того, Владимирович. Он из рода св. благоверного кн. Михаила (Всеволодовича) Черниговского (из Ольговичей), той его части, за которой в XV  в. утверждалась родовая «фамилия» Оболенских. Живший тогда Иван Андреевич Оболенский получил прозвище Долгорукий, а его внуки стали родоначальниками нескольких самостоятельных княжеских ветвей, за всеми из которых в конце концов закрепилась фамилия Долгоруковы. Закрепилась не сразу, и некоторые ее представители в XVII—XVIII  вв. были известны и как Долгоруковы, и как Долгорукие. Упомянутый выше Юрий Владимирович — тот, которого хватил Кондратий, — личность малоприметная, он не удостоился внимания ни в словаре Брокгауза—Ефрона, ни в современной энциклопедии «Отечественная история». Зато в обоих изданиях есть отдельные статьи о его близких родственниках — о братьях Михаиле и Василии Владимировичах Долгоруковых (особенно известен Василий — он как раз разгромил того самого Кондрашку, начавшего смуту убийством Ю.В.  Долгорукова; а еще В.В.   Долгоруков был крестным отцом государыни Елизаветы Петровны).

Тот Юрий (Владимирович) Долгорукий, который жил в XII веке, считается в русской и особенно в советской и постсоветской историографии очень важной фигурой, настолько важной, что неоткомментированное использование этого именования в отношении его тезки (если таковой имеется) всегда вводит в заблуждение. Поэтому приведенную цитату из словаря Бирюковой я бы предпочел с другой концовкой: «‹…›истребил отряд Ю. В.  Долгорукова». Если бы так было с самого начала, мне бы ни за что не пришло в голову разбираться со всеми этими Долгорукими – Долгоруковыми! Вариант «‹…›истребил отряд Ю.В.  Долгорукого» мне не нравится, поскольку он менее вероятен и к тому же сбивает с толку. А вот Юрий Долгорукий — даже если бы его фамилия звучала так и только так — без комментариев писать категорически нельзя.

Теперь о словаре как источнике сведений по этимологии русских слов. Автор указывает, что «в словаре в популярной форме толкуется происхождение наиболее употребительных слов современного русского языка»; к числу таковых отнесены, например, абсурд, агрегат, булла, вульгаризация, джонка, линотип, магнолия, обскурантизм, сателлит, сейнер, экзекуция, юриспруденция, при том что в число «наиболее употребительных» не попали такие слова, как белый, большой, брат, вода, глаз, голова, город, дверь, железо, карандаш, корова, красивый, лежать, мать, медведь, молоко, мясо, небо, нога, нос, отец, очень, понедельник, птица, рубаха, рука, рыба, сестра, сидеть, снег, собака, солнце, стол, стул, толстый, ты, улица, учить, ходить, штаны, я и многие другие, которые каждый человек слышит ежедневно. Качество этимологий даже хуже, чем качество словника. Спорных и явно ошибочных этимологий не очень много, но чуть ли не на каждой странице попадаются невразумительные. Вот три типичных примера.

Минога (польск.), начало XVIII в., сложение minog «девять» и нем. Auge «глаз».

Опять (общесл.), от pentь «пять», pentis «обух, пятка», вспять «назад, обратно».

Сажень (общесл.), от с  vъ и ень «расстояние, на которое можно шагнуть», «шаг».
Если человек имеет совершенно случайные и обрывочные сведения об иностранных языках, компаративистике и этимологии (как, смею утверждать, обстоит дело с автором словаря), то вроде бы все благополучно. Но для того, кто элементарными знаниями обладает, проще найти реальную этимологию, чем понять содержание процитированных словарных статей. Вот комментарий (увы, он невольно оказывается весьма пространным).

Минога. Auge действительно по-немецки означает ‘глаз’, а вот слово minog довольно загадочно. Не исключено, конечно, что на каком-то языке это и в самом деле означает ‘девять’, но уж точно не на польском — как-никак язык славянский. А как, кстати, минога по-немецки? Neunauge — буквально это и в самом деле означает ‘девять глаз’. Вот откуда миноги растут — это искаженное Neunauge!

Опять. Поскольку иного не сказано, то логично предположить, что все закурсивленные единицы — общеславянские и русское опять происходит от трех названных слов.

На самом деле русское опять восходит к праславянскому (рефлексы которого кое-где означают также ‘назад’; без такого комментария русское (а не общеславянское!) вспять ‘назад, обратно’, родственное слову опять, выглядит здесь несколько странно). Непременно следовало бы указать на наличие древнелитовского atpent и жемайтийского apent ‘опять’: значит, слово ровно с этим значением имелось в балтославянском. Далее следовало бы указать, что это приставочное образование от слова со значением ‘пятка’, и велеть смотреть соответствующую статью. В не существующей в словаре Бирюковой статье пятка надо было сказать, что оно образовано от слова пята (заводить статью пята в школьном словаре я бы не стал), которое восходит к праславянскому только здесь разумно упомянуть литовское (а не общеславянское!) pe'ntis ‘обух, пятка’ и сообщить тем самым, что слово относится к балтославянскому уровню. Наконец, сообщить, что в других индоевропейских языках параллелей мало. Далее, если в словнике не будет глагола пинать (что для школьного словаря выглядит естественно), написать нечто вроде: «многие специалисты связывают с глаголом индоевропейского происхождения пнуть, пинать (<праслав. )». Оснований для упоминания в статье опять числительного пять (<праслав. ) не больше, чем для междометия оп!, а именно — ровным счетом никаких. Хотя статья пять должна быть в словаре непременно (у Бирюковой ее нет)!

Сажень. Что является этим самым «расстоянием…»? сажень? ень? или загадочное с vъ вместе с ень? Неловко объяснять, что такое сажень (кто не знает, может справиться в любом толковом словаре), но, кажется, никто, кроме специалистов по тройному прыжку, саженями шагать не способен. Сажень слово действительно общеславянское (), но ни с какой свенью оно не связано. Это производное от глагола ‘доставать рукой’; в русском сохранились только приставочные формы досягать, присягать, посягать (ср. также плыть саженками — выбрасывая поочередно руки). Что касается слова шаг, то оно собственно русское (в украинском есть омоним со значением ‘грош’), этимология его до конца неясна, хотя точка зрения о том, что оно производно от корня , существует (но никак не наоборот!)

* * *

В общем, как видно из приведенных примеров, «Школьным этимологическим словарем» В.Т. Бирюковой пользоваться можно, но с превеликой осторожностью: проверяя каждое слово по более солидным словарям и энциклопедиям. А может, проще обойтись старым и проверенным словарем Фасмера?