ЧЕЛОВЕК НОВОГО ТИПА

Тамара КРЮКОВА

Наступили суровые времена: Леха взялся за ум. Все началось с того, что папа, придя с очередного родительского собрания, сурово сказал:
– Не умеешь заниматься хорошо – занимайся много. Стыдно на собраниях сидеть.
– Вот Женя – круглый отличник, а нашему только по улице гонять, – поддакнула мама.
Честно говоря, поначалу Леха не расстроился. Он думал, что родители поругают его немного, как это принято после родительского собрания, и на том дело закончится. Учился-то он нормально: в четверти ни одной двойки, все честно заработанные твердые тройки, а по пению даже пятерка. Но не тут-то было. Папа взял с него слово, что он будет выходить на улицу только после того, как выучит все уроки, и Леха засиживался над учебниками допоздна. Казалось, никогда еще им не задавали так много.
«Ничего, вот зачахну без воздуха, тогда спохватятся, да поздно будет», – мстительно думал Леха. Время от времени он подходил к зеркалу и проверял, не показались ли признаки изможденности на его лице, но, к его величайшему огорчению и разочарованию, его круглая розовощекая физиономия была далека от истощения.
В первый день Лехиного затворничества к нему забежал Женька.
– Крепись, Леха, что-нибудь придумаем, – успокоил он друга.
Леха понимал, что ничего тут не придумаешь, но от поддержки ему все-таки было легче, а когда и Женька куда-то исчез, Лехе стало совсем невмоготу. Наконец на шестой день, как раз когда Леха начал подумывать, что житейские невзгоды могут сломить даже очень сильного человека, Женька объявился.
– Ну что, учишься? – спросил он и по-хозяйски плюхнулся на диван.
– Да уж, не гуляю, как некоторые, – укоризненно сказал Леха.
– Это я, что ли, гуляю? Да я, между прочим, изо всех сил для тебя стараюсь. Специально статью нашел. Вот, тут говорится, что ты сейчас занимаешься никому не нужной ерундой. – Женька потряс в воздухе листами, вырезанными из какого-то журнала.
– Это про историю, что ли? – Леха покосился на раскрытый учебник.
– Про какую историю? Тут наукой доказывается, что от твоего сидения за уроками никакой пользы – один только вред! – сказал Женька.
– А то я без твоей науки не знал, что от этого один вред. Я-то думал, ты и правда что-нибудь дельное скажешь. Тоже мне открытие, – разочарованно протянул Леха.
– А вот и открытие. Техника быстрого чтения. Ты, например, знаешь, что чем человек быстрее читает, тем он больше запоминает?
– А мне-то что с того? – спросил Леха.
– Как что? Это же прямо про тебя сказано. Вот если бы ты быстрее уроки делал, то и учился бы лучше. Ты ведь жертва собственной усидчивости, сечешь?
Как ни крути, а Женька был прав. Сам-то он уроки за полчаса делал и учился на одни пятерочки. А быть жертвой своей усидчивости даже обиднее, чем быть жертвой собственной лени, это Леха понял сразу.
– Как же я уроки быстрее сделаю, когда задают вон сколько?
– Спокойно. Я все продумал. С сегодняшнего дня будем делать из тебя человека нового типа. Ультрарапид, – заявил Женька.
– Чего, чего? – не понял Леха.
– Сверхскорость, значит. Через месяц круглым отличником будешь.
– Ну да, – Леха с недоверием посмотрел на журнальные листы.
– Точно. Сам увидишь. Будем заниматься по системе. Тут все описано.
– А вдруг у меня не получится?
– Не волнуйся, главное – начать. Бери учебник и запомни первое правило. – Женька вслух прочитал: – «Текст любой трудности читать только один раз».
– Почему? – спросил Леха.
– Для скорости. Так что, даже если тебе очень захочется урок еще раз прочитать, ну распирает прямо, крепись и второй раз ни за что не читай, а то ничего не получится.
С этим правилом у Лехи было все в порядке. Сколько он себя помнил, ему в жизни никогда не хотелось прочитать урок второй раз.
– Вот видишь, а ты боялся. Я же говорил: у тебя получится. Ты способный, – похвалил Леху Женька.
Первая удача окрылила Леху, но со вторым правилом возникли осложнения. Оказалось, что читать надо всю страницу сразу, сверху вниз. После Женькиных пояснений Леха уставился на середину строчки и повел глазами вниз, но из этого ничего не получилось.
– Как же я могу читать, если я ни начала, ни конца строчки не вижу? – недоумевал Леха.
– А боковое зрение тебе на что? – спросил Женька.
– Какое еще боковое зрение?
– Очень простое. Сиди так и не оборачивайся. Говори: что я сейчас делаю? – Женька отбежал в сторону и начал махать руками.
– Ну, руками машешь.
– Как же ты видишь, что я руками машу, если ты на меня не смотришь? – Женька посмотрел на Леху с таким видом, словно он его в чем уличил, и продолжил: – Вот и со страницей так. Тебе только кажется, что ты ее не видишь, а на самом деле ты все видишь, только боковым зрением.
– А что толку, ведь прочитать я все равно не могу. Я ж ничего не понял, – пожал плечами Леха.
– Это потому, что она у тебя сразу закодированная в мозг идет. В журнале так и написано. Сначала ничего не понимаешь, зато потом поймешь, – авторитетно заявил Женька.
Когда Леха убедился, что обучение идет по правилам, он немного успокоился, но червь сомнения все-таки глодал его:
– А вдруг я этот закодированный текст потом не вспомню?
– Так ты для верности его еще взглядом сфотографируй, как разведчики. Сосредоточься и смотри на него минуту, а я время засеку, – предложил Женька.
– Скажешь тоже, минуту, я и так на него уж сколько смотрел, – недоверчиво проворчал Леха.
– Так это ты просто так глазел. А ты смотри пристально. Давай, засекаю!
Леха вытаращил глаза и уставился на страницу учебника.
– Сфотографировал? – через минуту спросил Женька.
– По-моему, не очень.
– Ничего, это — мгновенное забывание. Про него тут тоже написано. Главное – не волнуйся. В критический момент у тебя все само собой в памяти всплывет и безо всяких усилий вспомнится, – пообещал Женька.
– Ты думаешь? – с сомнением спросил Леха.
– Это не я думаю. Это передовая научная мысль. Все – на благо человека. – Женька важно похлопал по журнальным листам.
С этого дня Леха впервые почувствовал, что наука работает на его благо. Теперь он не засиживался за уроками, как раньше. Стоило ему просмотреть параграф сверху вниз и для верности сфотографировать взглядом, как он был свободен, а вечером честно рапортовал родителям, что уроки сделаны. Целые две недели он с наслаждением вкушал плоды науки, пока однажды не наступил критический момент.
Когда на уроке истории он услышал свою фамилию, то по старой привычке занервничал, но Женька ободряюще кивнул, и Леха воспрянул духом. Он медленно вышел из-за парты и очень медленно пошел к доске, чтобы домашнему заданию было время вспомниться, но, к своему ужасу, понял, что ничего само собой в его голове не всплывает.
– Что же ты молчишь, Потапов? – спросила Нина Петровна.
– Это он сосредоточивается, – с места заступился за Леху Женька.
Леха с благодарностью посмотрел на друга, тот жестами показывал: давай, давай. А чего там показывать? Леха и сам с удовольствием выдал бы, если бы ему было что. Урок предательски не вспоминался. Когда Леха понял, что ждать, пока все вспомнится само собой, ему придется долго, он стал про себя приговаривать: «Это критический момент. Момент критический». Но и это не помогло.
– Так, значит, урока ты сегодня не знаешь, – сказала Нина Петровна, и Леха понял, что это последний шанс что-нибудь ответить. И он ответил.
– Я учил, – сказал Леха таким трагическим голосом, что Нина Петровна просто не могла не задать ему наводящие вопросы.
– Ну, хорошо, – сказала она. – Кто командовал русским флотом во время русско-турецкой войны?
И тут Леха вспомнил. Сама собой, безо всяких усилий перед его мысленным взором всплыла картинка из учебника, на которой был изображен портрет адмирала с орденами и подзорной трубой. Леха так отчетливо представил себе эту страницу с портретом в верхнем левом углу, как будто видел перед собой фото-
графию, но весь ужас был в том, что на подпись под фотографией мысленного проявителя уже не хватило. Она так расплывалась, что разобрать ее не было никакой возможности.
Леха посмотрел на Женьку и сделал страшные глаза. Женька понял, что в их системе обучения произошла осечка. Надо было срочно выручать друга, и он показал на свои уши.
Леха просиял. Ну конечно, теперь он и сам вспомнил, что фамилия этого адмирала была связана с ушами. Он еще давно хотел ему для наглядности уши пририсовать но не успел, потому что стал ультрарапидом и времени на то, чтобы засиживаться над уроками, у него не было.
Леха бойко выпалил первую же ушастую фамилию, которая сама собой, безо всяких усилий всплыла в его памяти.
– Адмирал Ушинский.
– Кто-кто? – переспросила Нина Петровна таким тоном, что Леха сразу понял: всплыло что-то не то. Он в отчаянии взглянул на Женьку еще раз. Тот с такой силой колотил себя по ушам, как будто хотел, чтобы они совсем отвалились.
– Пьер Безухов, – отчеканил Леха.
Что тут началось! Класс буквально взорвался от хохота. Все прямо животики надрывали, как будто им показывали три кинокомедии сразу. И, что обиднее всего, вместе со всеми смеялся Женька.
Конечно, Леха вспомнил, что Пьера Безухова он в кино про «Войну и мир» видел, и тот не только не был адмиралом, но вообще не воевал. Только теперь это было все равно.
Вернувшись на свое место, Леха открыл учебник. С верхнего левого угла страницы на него глядел портрет адмирала с орденами и с подзорной трубой, под которым было четко написано: «Ф.Ф. Ушаков».
На этом Лехины злоключения не кончились. На критическом моменте по чтению он вспомнил первую строчку стихотворения, а на русском языке – рамочку, которой было обведено заданное на дом правило.
По дороге домой Женька успокаивал друга:/
– Это оттого, что ты недостаточно натренировался. Вот позанимаешься по системе еще пару недель – и все четко вспоминать будешь.
Но заниматься по системе Лехе не дали. Теперь каждый день после работы папа не просто спрашивал: «Уроки выучил?» – а проверял, как он их выучил. А жаль. Ведь еще немного – и Леха мог бы стать человеком нового типа.