ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ

НЕ ВЕРЬТЕ ДИЛЕТАНТАМ!

Сергей ВОЛКОВ,
учитель русского языка и литературы школы № 57 г. Москвы,
член Орфографической комиссии АН России

В последнее время в центральных СМИ активно муссируется тема грядущей «реформы русского языка». Словосочетание это взято нами в кавычки не только потому, что является цитатой из многочисленных публикаций последних месяцев (см. журналы «Эксперт», «Профиль», газеты «Известия», «Литературная газета»; также о реформе языка шла речь в эфире «Маяка» и «Эха Москвы», на многих каналах ЦТ), но и в силу своей безграмотности, несоответствия тому, что на самом деле планируется и осуществляется Орфографической комиссией Академии наук России. Поскольку общественное сознание взбудоражено различными слухами, нам, учителям русского языка, не уйти от ответов на вопросы, связанные с «реформой», которые нам обязательно зададут в новом учебном году ученики или их родители. Причем отвечать профессионально, не впадая в дилетантизм, присущий практически всем публикациям центральной прессы. Что же отвечать? В чем на сегодняшний день состоит суть дела?

Начнем с того, как эта суть общественности преподносится. В 20-м номере журнала «Эксперт» за этот год появилась статья с кратким, но броским заголовком «ЖЫ–ШЫ». Речь в ней идет об орфографической реформе, которую, по мнению авторов статьи А.Привалова и Т.Базжиной, собирается навязать обществу тайный синклит лингвистов-заговорщиков во главе с профессором Лопатиным, в славе своей по вредоносности почти сравнявшимся с неуловимым Фантомасом.
Означенный синклит настолько всемогущ, что реформа не сегодня завтра будет принята — и тогда крах всему в нашем государстве («до конца своих дней», «так и будем всю жизнь», «сколько должно пройти веков!» — вот среднее измерение времени кризиса, на которое ввергнет нашу страну злостное измышление проф. Лопатина со товарищи). Остается одно испытанное средство — сигнал наверх, обращение к самому президенту с просьбой о немедленной защите. (Словно бы в поддержку статьи «Эксперта» почти ровно через месяц выступил журнал «Профиль». Тон материала – тот же, примеры и даже ошибки – те же. Статьи написаны как будто по одному шаблону, что не может не навести на определенные мысли, – разница лишь в степени хамства, которое позволяют себе авторы по отношению к членам Орфографической комиссии.)

Статьи журналов «Эксперт» и «Профиль» – прекрасные иллюстрации к тому, как лепятся журналистские сенсации, дешевые и необъективные. Собственно, в этом качестве и привлекли они наше внимание. Давайте прочтем любую из них (к примеру, первую, «экспертовскую») медленно, не поддаваясь суетливо-кликушествующему ритму, чтобы увидеть ясно, где и при помощи каких приемов не очень сведущие авторы тем не менее ухитряются схватить своего читателя за нос и, нисколько не смущаясь малой привлекательностью такого положения, вести его за собой. А чтобы удобнее было читать, возьмем в руки карандашик и аккуратно подчеркнем те места, где наши уважаемые эксперты вольно или невольно, но соврали (а может быть, передернули, или кое-что подтасовали, или просто не поняли: такое тоже бывает — ведь для того чтобы объявить себя экспертом в каком-то вопросе, совершенно не обязательно в нем разбираться).

Обманом является уже само название статьи — «ЖЫ–ШЫ». Вернее, тонко рассчитанной уловкой, так сказать, «ударом под дых» для доверчивого читателя. Запомните, уважаемые коллеги: никогда, ни при каких обстоятельствах правописание хорошо известных всем сочетаний ЖИ и ШИ НЕ ИЗМЕНИТСЯ! Вынуждены разочаровать любителей доморощенных сенсаций: ЧА и ЩА тоже останутся в своем первозданном виде. И вообще идея каких бы то ни было орфографических изменений никогда не была руководящей при подготовке новой редакции правил (а именно в разработке современного «Свода правил русского правописания» на базе не переиздававшегося более 30 лет свода 1956 года и состоит суть работы Орфографической комиссии). Лингвисты лучше, чем кто бы то ни было, понимают консервативность такой непростой сферы общественно-культурной жизни, как орфография. Только в тех случаях, когда старые правила на практике систематически не соблюдаются, когда ошибки носят не случайный, а вполне закономерный характер, авторы «Свода» старались эту закономерность нащупать и правило подкорректировать.

Работа по определению этих скрытых орфографических закономерностей зачастую велась и проверялась не один год и даже не одно десятилетие. Только список публикаций, сделанных лингвистами по спорным проблемам орфографии, займет в несколько раз больше места, чем разбираемая нами статья (многие из них, кстати, появлялись на страницах газеты «Русский язык», постоянные читатели это хорошо знают). Поэтому — если воспользоваться терминологией авторов статьи — заявление о том, что «в специальной периодике готовящаяся реформа практически не обсуждалась», является настоящим шулерством. (Нам сдается, что наши уважаемые эксперты просто не знают этой самой специальной периодики по лингвистике или во всяком случае не потрудились в нее заглянуть. А признаться в этом не хотят — что ж, слабость извинительная.)

Вторая подтасовка обнаруживается немедленно вслед за первой — работа по созданию «Свода правил русского русского правописания» почему-то называется реформой, да еще и широкоохватной. Реформировать язык – а именно так говорят авторы статьи – невозможно в принципе (будто бы это в чьих-либо силах изменить количество склонений или спряжений!), речь может идти только о реформировании орфографии (разница между языком и системой его записи понятна даже нелингвистам). Но и на реформу орфографии предлагаемый проект никак не тянет, хотя в этом настойчиво уверяют нас «эксперты».

Реформой можно называть такие изменения, которые затрагивают коренные основы письма (как если бы мы, к примеру, с кириллицы вслед за татарами перешли на латиницу или предложили бы принцип «пишется как слышится») или же основываются на отмене каких-то буквенных обозначений (вспомните отмену «твердого знака» — «ера» — в конце слов, букв «ять», «фита», «и с точкой» после революции 1917 года). Ничего этого не предполагается в новом «Своде». Его цель другая — сформулировать правила более внятно и четко, чем это было сделано в 1956 году, проиллюстрировать их большим количеством примеров (чтобы читатель не наткнулся в поисках нужного ему слова на привычную всем пометку «и др.» и не гадал бы, входит ли нужное ему слово в это «и др.» или нет), убрать правила, противоречащие друг другу. Да, при этой работе стало понятно, что без изменений не обойтись — но каких изменений?

Вдумайтесь, уважаемые читатели! Зачем оставлять в правиле об одной и двух буквах Н совершенно немотивированное исключение ветреный? Какой кризис разразится из-за того, что оно будет писаться с двумя Н, как и все остальные прилагательные? А если все слова с пол будут писаться одинаково, через дефис (пол-лимона, пол-апельсина, пол-мандарина, пол-Москвы), а не так, как сейчас, — кого это заденет, кроме разве учеников, которым не нужно будет зубрить ныне существующее правило из нескольких пунктов? А знаете ли вы, что преобладающие ныне написания Бог, Господь, Богородица (с большой буквы) являются ошибкой с точки зрения «Правил» 1956 года? Почему же не узаконить вернувшееся к нам после долгих атеистических десятилетий исконное написание? Какое потрясение для русской орфографии произойдет, если приложения типа старик отец, красавица дочка будут писаться через дефис, так же как и все остальные приложения, выраженные существительными и стоящие перед определяемым словом? Какие неудобства испытает пишущий, если вместе с дефисным Нью-Йорк будет писать через дефис не только прилагательное нью-йоркский, но и существительное нью-йоркцы (ныне действующие правила эти написания разводят – можете проверить сами)? Почему не разрешить уменьшительным формам имен типа Алка, Кирилка писаться с одним л – все равно с двумя, как того требует правило, их никто никогда не пишет?

Эти изменения, даже если их в сумме будет принято полтора десятка (а именно об этой цифре скорее всего и будет идти речь в окончательном варианте «Свода»), никак не поколеблют основы русского письма. А вот дополнительную нагрузку со школьников и абитуриентов действительно снимут, потому что, согласитесь, чем меньше бессмыслицы, нелогичности, чем меньше зубрежки, тем меньше и раздражения, и обид на орфографию, а значит, и на сам язык, и на свою культуру, и на жизнь в собственной стране в конечном итоге.

Почему же слово «реформа» так нужно нашим «экспертам» («навязываемая обществу реформа», «на нашем с вами общем горизонте замаячила орфографическая реформа», «главная новость в том, что это именно реформа»)? Это – верное средство для того, чтобы заранее сформировать у читателя отрицательное отношение к тому, о чем рассказывается, — слишком уж негативными смыслами обросло это слово в последнее время (между прочим, не по вине лингвистов).

Следующее искажение правды радетелями за отечество состоит в совершенно превратном истолковании методов работы Орфографической комиссии. Только вслушайтесь: «На днях ползучая революция станет победоносной: проект будет обсуждаться Орфографической комиссией при Отделении литературы и языка Академии наук; поскольку и в ней председательствует профессор Лопатин, одобрение комиссией этого труда более чем вероятно — и «Свод» обретет силу непреложного закона». Что значит — и в ней? Где еще председательствует профессор Лопатин? Ах, да, речь, вероятно, идет о подпольном комитете, в котором он — похоже, единолично — сочинял «Свод», а теперь, по окончании своего тайного труда, предъявит его Орфографической комиссии, которая за один день обсудит, вернее, единогласно примет его.

Вынуждены разочаровать наших горе-сочинителей: Орфографическая комиссия — не масонская ложа, заседания ее проходят гласно и открыто. Все «пишущие и читающие по-русски» (в том числе и авторы статьи) могут прийти на любое из заседаний и своими глазами поглядеть на то, как они проходят. Они узнают тогда, что комиссия обсуждает орфографические правила уже несколько лет, что каждый раздел «Свода» подвергался членами комиссии серьезной критике и по нескольку раз переделывался. Они увидят, что членами Орфографической комиссии являются не только уважаемые ученые (например, академик А.А. Зализняк, крупнейший специалист по истории языка, участник раскопок в Новгороде, виртуозно расшифровывающий берестяные грамоты), но и преподаватели многих вузов и школ, что свои мнения о «Своде» прислали более сорока университетов, педагогических и научно-исследовательских институтов России, — и тогда, может быть, исчезнет у наших «экспертов» мысль о келейности происходящего, о «страшной далекости от народа» разработчиков проекта.

Авторы статьи утверждают, что разработка «Свода правил» в наше экономически трудное время преждевременна и вредна. Честно говоря, такой подход удивляет. Представьте себе страну, в которой нет конституции (то есть она принята и вроде бы действует, но не напечатана, и физически взять ее в руки и прочесть нельзя), а есть только множество подзаконных актов, трактующих эту виртуальную конституцию так, как их авторам удобнее. Можно ли будет жить в такой правовой системе? Между тем почти именно так обстоит дело в орфографической сфере. Текст «Правил» 1956 года сейчас мало кому известен, ими давно не пользуются, они давным-давно не переиздавались. Их заменили различные справочники по русскому правописанию для работников печати и методические разработки для преподавателей, а в этих изданиях нередко можно найти (как отмечают сами преподаватели, редакторы, корректоры) противоречивые рекомендации.

Сами «Правила» 1956 года для своего времени сыграли важную роль. Но давно уже стало ясно, что эти правила устарели. Прошло почти полвека, за это время развивался сам язык, в нем появилось множество новых слов, новые типы слов и конструкций, да и практика письма в ряде случаев стала противоречить сформулированным правилам. Достаточно скоро после утверждения «Правил» 1956 года стала обнаруживаться и их неполнота: многое в них сформулировано слишком кратко, без должной детализации, о многом не сказано вовсе. С другой стороны, явственно давала о себе знать (особенно в разделе об употреблении прописных и строчных букв) односторонность, обусловленная директивными требованиями и запретами идеологического характера. В этих условиях подготовка нового текста правил русского правописания – задача более чем насущная.

Подготовленный проект новой редакции правил отличается, во-первых, полнотой, во-вторых, уникальным иллюстративным материалом – в нем огромное количество примеров, все списки слов в текстах правил приведены полностью, без «и др.», «и т.п.», что облегчает жизнь не только изучающему орфографию, но и объясняющему ее. Учителя найдут в этом издании богатейший материал, на котором можно будет строить преподавание многих разделов русского языка в школе.

Все это не интересует громящих работу Орфографической комиссии «экспертов». Они утверждают, что «их (авторов проекта) труд рушит многие из привычных... устоев», «оставляет огромное число не отрегулированных действующими «Правилами проблем» без ответа». Какие именно проблемы оставлены без ответа, авторы статьи сообщить не потрудились, хотя авторам проекта было бы интересно и важно об этом узнать. Совершенно голословным является и утверждение о «вопиющей искусственности» примеров, которыми иллюстрируется в тексте проекта «огромная доля правил и исключений». Многие крупные разделы правил вопреки мнению «экспертов» не содержат никаких орфографических изменений. К ним относятся, в частности, разделы о слитном/раздельном написании не и о правописании глаголов, а именно их авторы статьи ошибочно упоминают среди «глобальных» разделов, содержащих орфографические изменения. В целом же в предлагаемых изменениях, по мнению Орфографической комиссии и авторов абсолютного большинства поступивших отзывов о проекте, трудно усмотреть «потрясание устоев» русского правописания.

«Беда, коль пироги начнет печи сапожник»; но не менее грустно, когда экспертизу начинают проводить несведущие люди. Ряд критических замечаний, содержащихся в статье, показывает, что ее авторы совершенно чужды орфографической работе и никогда с ней не имели дела. Если правило «допускает возможность различных написаний» (т.е. вариативность) – например, предоставляет пишущему «право обоснованного выбора между раздельным и дефисным, раздельным и слитным написанием» и т.п. – значит, по мнению авторов статьи, это уже не правило. А между тем в практике письма подобные случаи давно существуют, только они не фиксировались «Правилами» 1956 года: ср., например, возможность написаний типа кричаще яркий и кричаще-яркий, детски беспомощный и детски-беспомощный, болезненно ревнивый и болезненно-ревнивый, а также неправ и не прав, неслучайно и не случайно и т.п.

Авторам статьи такие факты в диковинку. Если написание тех или иных корней, приставок, суффиксов, окончаний (называемое в статье почему-то «новым», хотя речь идет только о старых написаниях, давно закрепленных на письме и в словарях) «задается перечнями и списками» – значит, такие правила «по определению правилами не являются». Да, конечно, во многих случаях написание русских корней или суффиксов (например, корней, суффиксов с непроверяемыми гласными) определяется в словарном порядке, т.е. попросту запоминается, и с этим ничего не поделаешь. И всетаки такие факты традиционно, и справедливо, указываются в сводах правил и изучаются в школе. Авторы же статьи не нашли ничего лучшего, как выразить крайнее удивление перед наличием таких фактов (как будто сами они не учились в школе!), да еще и назвать поведение авторов проекта, впервые потрудившихся дать в нем полные перечни суффиксов, приставок, окончаний с непроверяемыми гласными и согласными (что так важно для практической преподавательской работы), «преступлением перед русскоговорящим человечеством»! Вот к чему приводит полная некомпетентность в обсуждаемой проблеме.

Однако похоже, что авторы статьи вовсе не считают проблемы орфографии чем-то специальным, сложным, научным. Обсуждать их, по мнению «экспертов», могут все – с равным правом голоса. Любопытно: как авторы статьи это себе представляют? Неужели вопрос о том, как писать одинаково звучащие причастие и прилагательное – с двумя н или с одним, следует решать на всенародном референдуме? И какой круг граждан должен участвовать в подобной акции? Станем вводить образовательный ценз? Но диплом, как ни прискорбно, не гарантирует грамотности, тем более – компетентности мнения (даже один из авторов статьи – дипломированный лингвист с ученой степенью – путает орфографию с грамматикой). А ведь демократия в любой сфере не может осуществляться без знания. Одно из самых главных условий прогресса, о каких бы реформах и вообще изменениях в жизни ни шла речь, – это профессионализм. Да, конечно, правописание – «в первую очередь проблема общественная»; однако с тем, что (по словам авторов статьи) «всякий пишущий и читающий по-русски имеет в ней решающий голос», согласиться совершенно невозможно. Неужели же любые касающиеся всего общества изменения – к примеру, возможные изменения в правилах дорожного движения (упомянутые самими авторами статьи, как они пишут, для «уподобления») или изменение курса доллара – должны обсуждаться и утверждаться всенародно (в данном случае – не специалистами, а, допустим, всеми водителями и автолюбителями или обладателями «зеленых» купюр)?

Авторы обсуждаемой статьи недвусмысленно обвиняют авторов проекта в корыстолюбии: ученые, дескать, будут «надрываться на сборе своего урожая», поскольку теперь «плоды их самоудовлетворения приобретают конкретные очертания». При этом авторы статьи цитируют то место из введения к проекту, где говорится, что на его основе «будут создаваться учебники, методические пособия, справочники, словари разной степени полноты и охвата языкового материала в зависимости от их задач и адресата». «И создавать их, конечно же, будут авторы предлагаемого проекта», – добавляют авторы статьи. На самом деле авторы проекта претендуют только на одно – на подготовку, издание и регулярное пополнение большого академического «Русского орфографического словаря», действительно теснейшим образом связанного с правилами и являющегося нормативным общеобязательным источником для составителей любых других словарей. Все прочее – в руках методистов и других специалистов-практиков. Со своей стороны Орфографическая комиссия готова помочь методистам в пересмотре принципов оценки орфографических ошибок, в обновлении классификации ошибок, в выработке на этот счет точных критериев, необходимых для учителей-русистов и вузовских преподавателей. Принятие новой редакции правил правописания – очень хороший повод для проведения этой работы, так давно назревшей.

И еще одно обвинение, настойчиво повторяемое критиками проекта. Не слишком ли дорого обойдется стране принятие новой редакции правил правописания (называемое здесь «глобальным переобучением»)? Речь идет прежде всего о переиздании учебников и словарей – и опасения на этот счет преувеличиваются. Словари у нас и так выходят десятками изданий, учебники тоже переиздаются каждый год, и средства на это откуда-то находятся. Издатели будут только рады новому поводу переиздать кое-что из словарей, а покупатели наконец-то получат непротиворечивые, основанные на единых орфографических рекомендациях словари. Более фундаментальные вещи типа энциклопедий не потребуют специального переиздания, так же как художественная или иная литература: ведь орфографические изменения затронут, как уже отмечалось, лишь небольшое число слов. К тому же с принятием новой редакции правил обязательно должен быть объявлен переходный период (два или три года), в течение которого не будут считаться ошибками старые, не соответствующие измененным правилам написания. Это особенно важно для оценки грамотности выпускников средней школы и вузовских абитуриентов.

Единственная категория работников, которым потребуется срочное ознакомление с новым текстом правил и его практическое применение, – те, кто выпускает печатную продукцию: редакторы и корректоры. Однако это должно пойти на пользу нашей современной печати, в которой уровень корректорской работы нельзя не признать одним из самых слабых мест.

В конечном счете принятие новой, единой и общеобязательной, более полной и современной редакции правил русского правописания, упорядочивающей во многих случаях эти правила, не может не способствовать повышению общего уровня грамотности. Такая работа для цивилизованной страны просто необходима. Кстати, наши ближайшие соседи и родственники – белорусы и украинцы, – невзирая на собственные трудности, занимаются сейчас аналогичной работой. Новая редакция правил белорусского правописания уже готова к утверждению. Во Франции еще в 1990 г. принят и выполняется закон «О ректификации орфографии», предусматривающий частичные орфографические изменения, и это при всей традиционности французского письма. Серьезных протестов по поводу этой реформы (на самом деле далеко не «кардинальной»), о которых пишут авторы обсуждаемой статьи, по нашим сведениям, нет. Преувеличивается в нашей печати и конфликт вокруг принятой два года назад реформы правил немецкой орфографии, хотя она действительно более серьезна и не идет в сравнение с нашими немногочисленными предложениями по изменению русского правописания.

Работа Орфографической комиссии близка к завершению. Проекту «Свода» предстоит еще долгое обсуждение, уже в других инстанциях (Академии наук, Министерстве образования, в правительстве). Судить о результатах сделанного – не дилетантам, выдающим себя за экспертов. Не верьте им!