ИДИОМЫ

Ирина ЧАЙКОВСКАЯ

– Я тебя просила подготовить идиомы русского языка. Ты справился с заданием? – Надя говорила четко и медленно, чтобы итальянский юноша Франческо понял ее без затруднений. Вообще он хорошо понимал, даже когда она говорила быстро, так как много лет изучал русский язык в университете. Все же ее удивляло, как быстро он все схватывает, – она бы предпочла иметь менее сметливого ученика. Дело в том, что в лингвистической школе в Италии она преподавала первый год, в России много лет назад училась на нефтехимика и очень боялась поначалу, что преподавание у нее не получится. Но, кажется, получалось. Во всяком случае Франческо, платящий за обучение большие деньги из кармана отца, регулярно посещал уроки и не жаловался на нее синьору Този, владельцу школы. Сейчас он сидел напротив нее за столом в расстегнутом модном черном полупальто, очень ему идущем, и говорил почти без акцента, глядя не на нее, а куда-то в пространство:
– Мне тридцать лет, надо определяться в жизни, отец торопит. А что я могу? Спрягать русские глаголы? Склонять существительные? Ты говоришь, идиомы? Скажем, жизненное призвание – это идиома?— Он снял пальто, повесил его на спинку стула и остался в сером вязаном свитере, тесно облегающем его плотную фигуру.
– Мама вязала? – спросила про свитер Надя. Он кивнул и продолжил:
– Да, мама. Хотя могла быть уже жена. Все-таки тридцать лет — не двадцать. Домашний очаг, семейный уют– это идиомы или нет?
Надя неопределенно хмыкнула. Сказать по правде, она всегда сомневалась в своих теоретических познаниях, вот и сейчас не знала точно, что такое идиомы. В свою тетрадочку вчера вечером она переписала абзац из учебника Маковецкой. Быстро заглянув в тетрадь, она сказала наставительно:
– Идиомы – это устойчивые словосочетания, например: терпеть убытки, стоять насмерть, быть себе на уме.
Франческо взглянул на нее, ей показалось, насмешливо, но тона не изменил и продолжил:
– Да, терпеть убытки. Мой отец в последнее время терпит убытки и сильно нервничает. Дома его ничего не устраивает – мать разучилась готовить пасту, у нее плохо вымыта посуда, она никогда не была хорошей хозяйкой, и он женился на ней из-за внешней привлекательности, от которой теперь не осталось и следа. Все это он регулярно выплескивает за обедом. Мать плачет и грозится уехать к сестре. Но тогда отец перекинется на меня. Он уже сказал мне вчера, что у него нет лишних денег, чтобы кормить и обучать бездельников. Ведь я учусь уже десять лет.
Франческо вздохнул, достал из рукава пальто теплый шарф и обмотал им шею, покосившись на полуоткрытое окно, за которым начинался дождь. Наде всегда не хватало воздуха, и она обрадовалась, что он не стал закрывать окно. Франческо вечно мерз, бесконечно жаловался на болезни и недомогания, чем и объяснялось его пребывание в платной лингвистической школе, гораздо более дорогой, чем университет. Несколько секунд, пока в классе стояла тишина, Надя думала, как ей, в сущности, повезло с учеником. Урок катится сам собой, она почти в нем не участвует, может немного расслабиться и даже подумать о своих проблемах. Ее муж, итальянец, недавно вышел на пенсию и сразу стал брюзгливым и прижимистым. Возможно, здесь сказывался возраст. Когда-то, когда они оба работали на нефтяных разработках в Тунисе и Адольфо был кареглазым крепышом, остроумным и чуть развязным балагуром, возрастная разница между ними почти не ощущалась. Сейчас ему за шестьдесят, ей на двадцать лет меньше, и его иногда принимают за ее папашу. Где-то на Сицилии живет его первая семья, отношения с которой – ужасно запутанные – он скрывает от Нади. Она подозревает, что здесь замешаны деньги, один раз она слышала, как он надрывно кричал в трубку, что у него нет денег – ни на учебу младшей, Паолины, ни на приданое для старшей – Сильваны, что все, что у него было, он уже давно им отдал, и теперь, кроме нищенской пенсии, у него нет ничего. Увидев входящую в комнату Надю, он замахал на нее руками, и она поспешно вышла, затаив в душе ожесточение против «этих хищных сицилиек». О своей нищенской пенсии Адольфо теперь говорил постоянно, как-то после одного крупного штрафа за превышение скорости (она не заметила предупреждения) он отказался оплачивать ее счета. Короче говоря, Надина семейная жизнь в последнее время дала трещину. Произнеся про себя эти слова, Надя подумала, что они похожи на «устойчивое словосочетание», и, обрадовавшись возможности показать себя учительницей и сдвинуть урок с мертвой точки, с нажимом произнесла:
– Дать трещину – вот еще одна хорошая русская идиома.
Франческо опять на нее странно покосился, он расхаживал по классу, потирая то лоб, то руки, было впечатление, что он проверяет, есть ли у него жар. Плотный синий шарф в два слоя стягивал его шею. Закинув концы шарфа за спину и никак не откликнувшись на Надино замечание, он опять начал свой монолог:
– Если так будет продолжаться, мне придется уйти из дому. Один приятель обещает мне найти переводы с английского. Конечно, я бы предпочел с русского, но за эти переводы почти не платят, на них не проживешь. Приятель сказал, что я должен добиться от отца материальной поддержки, пусть платит за квартиру и дает деньги на расходы. Тут надо, – он на минуту задумался, – как это? стоять насмерть? Я правильно вспомнил вашу идиому?
Надя, занятая своими мыслями, не сразу его поняла, а поняв, в который раз подивилась цепкости его памяти. Ей тоже приходилось стоять насмерть, отстаивая независимость. Она хотела иметь свою, не связанную с Адольфо личную жизнь, чему он всеми силами противился. У Нади были свои, не знакомые с Адольфо друзья – женщины и мужчины, с которыми она время от времени встречалась – в спортивном зале, в бассейне, на прогулке, в магазине и в баре. Некоторые из них звонили ей домой, и Адольфо после нескольких мужских звонков начал устраивать ей скандалы. Если дальше так будет продолжаться, может быть, она начнет ему изменять. Мысль об измене уже появлялась у нее в голове, но в последнее время стала все навязчивее. После раздраженных и несправедливых криков мужа Надя, как правило, успокаивала себя одной фразой: «Ты у меня еще увидишь». Она не знала, была ли эта фраза идиомой, и не сказала ее вслух, тем более что монолог Франческо не иссякал.
Он снова сел и в упор посмотрел на Надю. Казалось, он ждал ее реакции на что-то, чего она по рассеянности не расслышала. О чем он только что говорил? Она вздрогнула, постаралась сосредоточиться и вдруг, холодея, услышала слова, которые только сейчас дошли до ее сознания.
– Что ты сказал? – спросила она, уже почти понимая жуткий смысл сказанного. Франческо был у нее единственным учеником, уход его из школы грозил ей потерей заработка.
– Я сказал, что у нас сегодня последний урок. Я начинаю новую жизнь.
Он встал и подошел к застывшей учительнице. Взгляд его блуждал, хотя голос казался бодрым.
– Какие идиомы русские употребляют в подобных случаях?
У Нади было сложное отношение к ученику. Она и сочувствовала Франческо – бедняге не повезло с деспотичным отцом, и слегка презирала его за слабость, вечные болезни и никчемные, как она полагала, занятия русским языком. Но, с другой стороны, эти никчемные занятия были связаны с ее заработком. Сейчас Надю переполнял гнев. Как можно вот так, без предупреждения, лишить ее работы? Что будет, если Адольфо наотрез откажется платить по ее счетам? Почему этот избалованный итальянец, ее ученик, думает только о себе? Почему он так нахально с ней разговаривает? Голос Нади дрожал, когда она отвечала на вопрос об идиомах:
– Русские в этих случаях говорят по-разному. Например: валяй на все четыре стороны! Или: скатертью дорога! — Надя поражалась своей смелости и своей неожиданной находчивости. Обычно она не сразу находила нужные примеры, а тут идиомы сами слетали с языка.– Есть еще одна идиома, я думаю, тебе следует ее выучить, – закончила Надя с победной улыбкой : – Катись колбаской!
– Как, как? Катись колбаской? Это что-то очень забавное, – проговорил Франческо и, неловко обогнув Надин стул, боком вышел из класса. До конца урока оставалось еще десять минут. Когда после звонка синьор Този заглянул «к русской», она неподвижно сидела над раскрытой тетрадью. Буквы на тетрадной странице расплылись, и синьор Този аккуратно прикрыл окно, за которым моросило.

Солт-Лейк-Сити
Зима 2001 г.