ЗАОЧНЫЙ СЕМИНАР ПО ЛИТЕРАТУРЕ

Елена ВИГДОРОВА

ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО В КОМЕДИИ
«ГОРЕ ОТ УМА»

Словесникам-практикам

Беседа вторая

Первому явлению I действия предпослана ремарка: «Гостиная, в ней большие часы, справа дверь в спальню Софии, откудова слышно фортепьяно с флейтою, которые потом умолкают. Лизанька среди комнаты спит, свесившись с кресел».
Единственное, что оказывается важным в интерьере гостиной (а именно в ней происходит I действие), — это часы, «большие часы»; звуки, которые раздаются из-за двери в Софьину спальню, потом будут подтверждены словами Фамусова: «То флейта слышится, то будто фортепьяно»). Следующая ремарка указывает на время, когда действие начинается:

«Утро, чуть день брезжится».
И Лизанька, вдруг проснувшись, сразу это подтверждает: «Светает!..». И еще добавляет: «Ах! как скоро ночь минула!». Тому, что «ночь минула» скоро, мы можем не придавать, казалось бы, особого значения: так вообще говорится. Но похоже, что эта ночь была какая-то особенно короткая. Вот ведь и Софья отметит: «Как быстры ночи». Сколько времени на самом деле — этот вопрос, кажется, волнует всех и не может не заинтересовать зрителя, потому что об этом так или иначе говорят постоянно.
Беседа Софьи с Молчалиным, по словам Лизы, «зашла... за ночь». «Уж день», — говорит она в начале первого монолога. «Да расходитесь. Утро», — скажет она в конце. Софья откликается на ее призывы очень конкретным вопросом: «Который час?». Лизанька почему-то не желает отвечать точно. Она просто сообщает, что «всё в доме поднялось», а когда Софья вопрос повторит, произнесет знаменитое: «Седьмой, осьмой, девятый». Почему Лизанька не хочет ответить, что показывают часы, почему, помимо той «неправды», которую она уже сказала, ей еще нужно произвести действие —
Переведу часы, хоть знаю: будет гонка,
Заставлю их играть.
Это действие произведено и подтверждено ремаркой: «Лезет на стул, передвигает стрелку...». На часовую музыку тут же приходит Фамусов. Кстати, он сообщает нам, что время раннее и что Софья в эту пору еще обычно не встает: «Для Софьи слишком было б рано». И еще любопытно: Чацкий, появившийся в Явлении 7-м I действия, уже после разговора Лизы и Фамусова, скандала Фамусова с Софьей, Лизой, Молчалиным, а также Лизиной беседы с Софьей, утверждает, что утро все еще раннее: «Чуть свет – уж на ногах!».

Не будем пока разбирать замечательную сцену — разговор Фамусова и Лизы  — нас волнует проблема времени. Отметим только, что Фамусов, остановив часовую музыку, стрелки на место не ставит. Практически все действие комедии происходит в гостиной фамусовского дома — так соблюдается одно из характерных для классицистической пьесы условий — единство места: Москва, дом Фамусова, гостиная. Но вот что касается единства времени, то... Вернее, внешне-то оно вполне соблюдено: Лизанька просыпается на рассвете — это начало I действия. Еще в начале IV действия (Явление 4) Чацкий, отказываясь ехать с Репетиловым, скажет: «Куда я поскачу? Зачем? в глухую ночь?» — иначе говоря, действие последнего акта, а это приезд Репетилова, происходит ночью, «глухою ночью», разговоры с ним Чацкого, а потом и других, Загорецкого, княжон, разъезд гостей, свидание Лизы с Молчалиным, отповедь Софьи Молчалину («Но чтобы в доме здесь заря вас не застала»), последний большой монолог Фамусова, потом Чацкого — таким образом, ночь закончилась, и слова «Карету мне, карету» явно произнесены опять на рассвете.
Итак, сутки — это соответствует положению о единстве времени... в пьесе, где на сцену на всеобщее обозрение вынесены часы с переведенными стрелками...
Время настолько условно в грибоедовской комедии, оно то стягивается, то раздвигается, герои относятся к нему несколько фамильярно: хотят — «наблюдают», не хотят — не обращают на него внимания.
«Не наблюдайте — ваша власть...» — остроумно говорит Лиза в ответ на ставшие афоризмом слова Софьи «счастливые часов не наблюдают».
С Лизиным «седьмой, осьмой, девятый», можно сказать, рифмуется то, что произнесет в начале II действия Фамусов: «В четверг, одно уж к одному, А может, в пятницу, а может, и в субботу, Я должен у вдовы, у докторши, крестить». Эта еще не родившая вдова замечательно вписывается в замеченную нами странную ситуацию — герои распоряжаются временем как хотят: сколько времени прошло со смерти доктора, ее мужа, нам никто не скажет — это, похоже, не нашего ума дело, — но у Фамусова, как он сам заметит, есть какой-то свой расчет...

Когда же происходит действие комедии? Война с Наполеоном закончилась, но она еще на памяти у героев. Король Прусский уже в Москве побывал (а Фридрих-Вильгельм посетил Москву в 1816 г.), обвинение трех профессоров Педагогического института в том, что они «призывают к покушению на законную власть», и их изгнание из учебного заведения произошло в 1821 г., а закончена комедия в 1824 г. Итак, время действия комедии мы примерно определили. Сколько лет главному герою? Почти ровесник Софьи — «детская дружба», которой они связаны, подразумевает не очень большую разницу в возрасте — года 3—4. Вспомним Наташу Ростову, которой летом 1805 г. было 13 лет, и как она отсчитывала на пальчиках, через сколько времени Борис, уже юноша, сможет сделать ей предложение... Сейчас Софье 17 лет. Это мы знаем от Чацкого: «В седьмнадцать лет вы расцвели прелестно, Неподражаемо...». Когда они расстались, ей было 14, чуть больше, чем Наташе, когда она просила Бориса поцеловать куклу; именно к тому времени Чацкий успел и съехать от Фамусова («уж у нас ему казалось скучно»), и сократить свои посещения («И редко посещал наш дом»), и опять, как скажет обиженная, не верящая в искренность его любви Софья, «прикинуться влюбленным», а еще обзавестись друзьями («В друзьях особенно счастлив»). Сколько же могло быть лет на самом деле этому особенно счастливому в друзьях, красноречивому, остроумному юноше? Когда он успел обрести связь с министрами, а потом оставить службу; испытать страсть к мундиру, а потом «к нему... от нежности отречься...». О каком времени он говорит:

Но кто б тогда за всеми не повлекся?
Когда из гвардии, иные от двора
Сюда на время приезжали, —
Кричали женщины: ура!
И в воздух чепчики бросали!

Пушкин цитирует эти строки Грибоедова, когда говорит о победе над Наполеоном («Метель»)... И еще: Чацкий «три года не писал двух слов», «на три года вдаль уехал», а как же ему удалось «в прошлом году, в конце» видеть в полку Платона Михайловича?
Нет, в комедии Грибоедова время не «рассчитано по календарю», как в пушкинском романе... Число «три», так часто встречаемое здесь, носит скорее всего абсолютно отвлеченный характер, эдакое сказочное, почти условное «три» — «тридцать лет и три года», «за тридевять земель, в тридесятом царстве», три сына, три дочери, три условия — направо пойдешь, налево пойдешь... Вот и грибоедовские герои, кажется, употребляют его, не внося конкретного смысла:

...обед:
Ешь три часа, а в три дни не сварится!

Отказываясь от календарной точности, Грибоедов создает иную категорию времени — да, вот те детали, благодаря которым возникает ощущение исторической достоверности, а вот — расширяющие временное пространство, выводящие ситуацию, обыгранную в комедии, за пределы данного исторического контекста, указывающие на ее вневременность.
С географическим пространством тоже все не так просто. Единство места соблюдено, но сколько всего за пределами фамусовского дома! Во-первых, сам он, этот дом, находится в Москве, с ее «дистанциями огромного размера», с ее Кузнецким мостом, Покровкой, откуда «час битый ехала» к Фамусовым Хлёстова, Английским клубом, а главное, со «своими законами», о которых поговорим ниже.
Но и за пределами Москвы есть географические точки, как то: Саратов — по сравнению с Москвой это «глушь» и «деревня», есть Петербург с его «Пе-да-го-ги-че-ским» институтом; в Петербурге, как мы узнаем из разговора Чацкого с Молчалиным (III действие, явление 3-е), произошла некая история с Чацким («Татьяна Юрьевна рассказывала что-то, Из Петербурга воротясь, С министрами про вашу связь, Потом разрыв»). Наверное, именно из северной столицы ехал он к Софье («сорок пять часов, глаз мигом не прищуря, Верст больше семисот пронесся — ветер, буря; И растерялся весь, и падал столько раз...»). Но есть еще и чужие края, оттуда, от «вечных французов», которые не только у нас на Кузнецком мосту, но и во Франции, в Париже, в Бордо, — оттуда «моды к нам, и авторы, и музы». Этим, надо сказать, недовольны и Фамусов, и его антагонист Чацкий; что же, «бывают странные сближения». Впрочем, именно туда, в чуждые края, отправляется «ума искать» главный герой комедии, который

Хотел объехать целый свет
И не объехал сотой доли.

Интересно, что этот образ — «целый свет», просто «свет» именно в значении «весь мир» встречается в комедии часто:

Куда как чуден создан свет! (Фамусов, II, 1.)

Блажен, кто верует, тепло ему на свете! (Чацкий, I, 7.)

Обрыскал свет; не хочешь ли жениться? (Фамусов, II, 2.)

И точно, начал свет глупеть... (Чацкий, II, 2.)

Нет, нынче свет уж не таков. (Чацкий, там же.)

Вот рыскают по свету, бьют баклуши... (Фамусов, II, 2.)

От сумасшествия могу я остеречься;
Пущусь подалее — простыть, охолодеть,
Не думать о любви, но буду я уметь
Теряться по свету...

(Чацкий, III,1.)

И, наконец, в конце комедии, в 14-м явлении, монолог Чацкого завершается словами:

...пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок!..
Карету мне, карету!

Итак, от гостиной в доме Фамусова, от часов, где на протяжении комедии стрелки указывают неточное время, масштаб как временного, так и географического пространства расширяется до всего света и — кто знает? — до вечности...
Нам это важно помнить для того, чтобы оценить подлинный масштаб конфликта, завязка которого происходит, как и положено, в I действии.