ПЯТИКЛАССНИК

Зовут меня Сережа. Фамилия – Андреев. Хорошая фамилия. В смысле нормальная. У нас в классе есть такой мальчик – Коля Бык, так ему каждый дурак на перемене кричит: «Тор-ро! Тор-ро!». И Бык злится и бежит за тем дураком, который его обозвал... Не повезло парню с фамилией.
Сегодня я опять был в школе. Там очень скучно, но иногда бывает и весело. Например, один раз на уроке русского языка в окно влетел воробей. Влетел и запутался в занавеске. Все закрутили головами – не понимают: что это трепыхается и стучит по стеклу? Учительница тоже не поняла, заволновалась, кричит:
– Ну-ка успокоились все!
А я воробья сразу заметил, потому что все время в окно гляжу. Там виден садик, соседний дом и кусочек неба. Когда сидишь на уроке, кажется, что садик, дом и небо у тебя отобрали и спрятали за стекло. У меня так отбирают хорошие игрушки, чтобы я их не поломал. Например, классную пожарную машину, которую мне подарил дядя Боря. Он мне ее подарил, а мама взяла и отобрала. И поставила на шкаф – для красоты. Я сначала обиделся, а потом думаю: «Да ладно, все равно я бы ее сломал!».
Сейчас она стоит на шкафу между хрустальной вазочкой и часами, которые папе подарили на работе. Стоит она там, краснеет и поблескивает. Трогать ее нельзя, зато можно смотреть, какая она красивая...
Короче, залетел воробей. Нинка, дура, еще не знает, что это воробей, и пищит:
– Ой, мамочки!
А он выскочил из занавески и давай летать по классу! Летает и все о потолок ударяется – не привык низко летать. Мы стали радоваться, как воробей летает, а Марья Сергевна ка-а-ак трахнет журналом по столу!
– Прекратите базар!
Наверно, мы очень громко радовались. Во всем виноват Димка Пузырев! Вскочил на парту и заорал:
– Ловите его! Ловите его!
Ну, Марья Сергевна вся красная сделалась, прямо как наша пожарная машина на шкафу. Начала ругаться. Потом отобрала у Димки дневник – и у меня тоже. Главное, у меня-то за что? Я просто рядом стоял и смеялся.
А чего, знаете, как смешно было? Этот дурак прыгает на парте: «Ловите его! Ловите!» – а русичка, красная такая, быстро так подходит к нему, хватает за рубашку. А Димка с парты сгрохнулся, смотрит на Марью Сергевну... Сам круглый, глаза круглые. Только что прыгал и орал, а теперь сидит обалделый весь. Русичка ему:
– Ты что же это вытворяешь-то, а? Совсем с ума сошел?! Ну-ка давай дневник сейчас же!!!
А он заныл:
– За что-о-о? Я вам помочь хотел...
Ну, я и заржал, конечно. Марья Сергевна ко мне крутанулась:
– И ты давай дневник! Совсем обнаглели: один на парте прыгает, другой – ухохатывается!..
А воробья потом один старшеклассник поймал. Шваброй. Интересно: прилетит он еще или нет?
Сегодня таких приколов в школе не было. На перемене я подрался с Вовкой. Он говорит:
– Серый! Ты серый или белый?
Я говорю:
– Ты чего?
А он:
– Серый, ну скажи: ты серый или белый?
Я ему:
– Кончай обзываться, ты... Вовка-морковка!
А он смеется:
– Нет, ну ты серый или белый?
Я его пихнул. Он драться-то не умеет, только наскакивает и голову задирает. Я его опять пихнул, а он мне – кулаком в плечо. Тогда я ему два раза по спине дал. По спине ведь не так больно, сами знаете. Мы вообще с ним дружим. Чего ж я буду друга сильно бить? Я не фашист какой-нибудь... И чего он ко мне пристал? Наверно, истомился совсем...
Еще у нас сегодня рисование было. Учителя по рисованию Михал Михалычем зовут. Он такой большой, толстый и с бородой. Клево, что у нас дядька рисование ведет! А то по русишу – тетка, по инглишу – тетка, по пению – тетка... Одни тетки! И еще одна бабка по физкультуре. Просто не продохнуть! Зато по рисованию – дядька. Мы его Карабасом зовем. Он хороший.
Сначала Михал Михалыч сказку нам читал, про Емелю. А потом мы должны были рисунки делать для этой сказки. Карабас на доске нарисовал печку, бочку и царскую дочку, чтоб мы знали, как их изображать, чтобы уродства не получилось. Я, конечно, выбрал то место, где Емеля с царевной в бочке плывут. Во-первых, в бочке людей не видно; во-вторых, море легко рисовать. Жалко только, я синий карандаш дома забыл!
Карабас, то есть Михал Михалыч, не любит, если кто-то шариковой ручкой рисует. Он тогда подходит, встает над тобой и начинает душу выматывать:
– А ты, я смотрю, опять шариковой ручкой рисуешь? Интере-е-есно... карандаш синий забыл? Ах ты, Господи, вот беда-то какая! Это, видимо, твои годы сказываются: плохая память, седина, боли в пояснице... Жалко, что вы тогда воробья отпустили, а то приучили бы его летать домой к забывчивым ученикам и приносить им синие карандаши...
Короче, измучает всего своими шуточками! Вроде нормальный мужик, а как привяжется... Зато рисует здорово и смешные истории рассказывает. И борода у него крутая. Когда я вырасту, у меня еще круче борода будет!
А Нинка, дуреха, царевну изобразила! Небось думает, что сама на нее похожа. Весь урок бусинки на платье вырисовывала. Ну не дура?
Последним уроком была математика. Примеры решали. Математичка у нас молодая и жутко красивая. Вот кто царевна-то настоящая! Говорит тихо, улыбается, и волосы сзади хвостом висят. Ольгой Николаевной ее зовут.
Я раньше всех все решил, она мне говорит:
– Молодец! Какой ты у меня молодец, Сережа!
И по голове погладила. Аккуратно так, мягко. А рука у нее такая хорошая, что я чуть не помер!.. Интересно, когда я вырасту, очень она будет старенькой? Думаю, не очень. Может, я вообще женюсь на ней!
А если она не дождется меня и замуж выйдет, я, на худой конец, на Нинке женюсь. Это ничего, что она дуреха, зато у нее сережки красивые и руки всегда чистые. И папа у нее лысый и в очках. Лысый – это круто!
Когда я шел домой, была весна, кругом текли ручьи, и солнце наяривало, как сумасшедшее. Все очень здорово блестело, и я увидел муравья. Он по асфальту полз. Быстро так ползет, торопится, пока не задавили. Я поглядел на него, и мне стало очень хорошо. Не знаю почему.
Ну ладно, я устал говорить. Пока!

Июль 2001 года