ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

Десять лет назад, 22 мая 1992 г., в центре Москвы под колесами шального автомобиля погибла Татьяна Григорьевна Винокур. Автор учебника «Древнерусский язык» и исследований о разговорном стиле советской эпохи, работ по теории стилистики и статьи о языке повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», Татьяна Григорьевна в годы перестройки обрела всенародную известность своими беседами о русском языке по Всесоюзному радио. Казалось, ей предстоит новый взлет. Но книга «Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения» (М., 1993) вышла уже посмертно...

Л.К.ЧЕЛЬЦОВА

О Татьяне Григорьевне Винокур

Есть замечательное понятие «культура раннего детства» – та радость, то духовное богатство, которое дается иным счастливчикам даром – просто фактом рождения в высококультурной, интеллигентной семье.

Что же это такое – культура раннего детства: высокий дух, совестливость, талантливость, сокровенный мир, открытый всем сразу? Пожалуй, тут невозможно дать определение, и тем не менее все знают, что это есть и даже имеет вполне конкретное выражение.

У Татьяны Григорьевны была культура раннего детства. Конечно, главным источником духовности в семье был Г.О. Винокур. Татьяна Григорьевна нежно любила отца, преклонялась перед ним, страдала из-за его ранней смерти и не раз говорила мне, что с легкостью бы отдала годы своей жизни за продление жизни Григория Осиповича.

Он определял границы семейного круга, а границы эти были чрезвычайно подвижны: учителя и ученики, коллеги, друзья... Теплота взаимоотношений, страстность в работе, щедрость общения и – стихи, музыка, книги: все любимое, все важное, все искреннее! Татьяне Григорьевне хватило воспоминаний на целую жизнь; вот Григорий Осипович посылает ее к обожаемым Ушаковым, где всегда так рады ее приходу, вот война и связанные с ней лишения, вот портреты друзей на фоне очень непростых событий в стране... Памятником тем временам стал прекрасно отредактированный и откомментированный Татьяной Григорьевной свод трудов Г.О. Винокура – книга «О языке художественной литературы» (М., 1991).

<...> Она и сама – вслед за Григорием Осиповичем – мечтала только о запредельном: например, быть Пушкиным! Помню, как потрясло нас когда-то это признание Татьяны Григорьевны, сделанное в ходе игры, – мы тогда любили эту игру: тебе называют время и место (скажем, XIX век, Россия), а ты должен как можно быстрее ответить, чью судьбу выбрал бы. Конечно, мало кто хотел быть крепостным – среди нас обнаружилось несколько помещиков, английских лордов, даже одна супруга П.Вяземского (вместе с принадлежащим ей литературным салоном)... довольно безмятежная, в общем, компания. Винокуровское «Пушкиным!» прозвучало как выстрел – тот самый, у Черной речки. Мечтать быть Пушкиным – пусть гениальным, пусть великим, но и убитым...

«Единственное, чему я завидую, так это абсолютному слуху» – высказывание из того же ряда, из ряда «максим»: если уж и хотеть чего-то, то только совершенства! И это говорил человек с редким, прекрасным слухом, тончайшим образом реагировавший на музыку, на поэзию. Тончайшим образом реагировавший на язык: «Жаль, что авторы “Орфографического словаря” дали варианты дедовщина, маркетинг»; «Жаль, что ему никто не помогает! (Речь тогда шла об одном симпатичном Татьяне Григорьевне политическом деятеле. – Л.Ч.). Я согласилась бы бесплатно заниматься с ним русским языком»...

А она любила и умела объяснять. Ученый и педагог сочетались в ней как ни в ком другом. Татьяна Григорьевна говорила, что никогда не работала по чужим программам: и действительно, придумывая собственные курсы, она вела их с легкостью и вдохновением – импровизируя, находя удовольствие в самом процессе преподавания, широко и щедро даря слушателям самые замечательные идеи.

У нее хватало терпения вникать в поиски и сомнения коллег, доброжелательно поддерживая в них уверенность в результативности работы, радуясь истинным открытиям и мелким удачам. И в полном соответствии с традициями семьи она всегда была мудрым наставником и добрым другом своих аспирантов.

В Татьяне Григорьевне жило очень много разных людей. Ее знают, например, как прекрасного популяризатора науки. Трудно представить себе, что у нас не будет больше радости учиться у репродуктора, слушать ее милый, интеллигентный голос, наслаждаться его звучанием...<...>

И уж если что-то было несвойственно ей, так это равнодушие. Гордый и требовательный человек, она была еще и глубоко страстной натурой – в отношении к дружбе, работе, науке, политике: прекрасная и трудная черта характера, доставлявшая так много радостей окружающим и немало огорчений самой Татьяне Григорьевне!

А еще она была артистичной. Бесконечно артистичной – во всем. Памятные каждому институтские капустники, дружеские стихи, которыми Татьяна Григорьевна одаривала всех вокруг, долгие чаепития – каламбуры, шутки, пародии; восхитительные по тонкости имитации Райкина, Жванецкого, Андроникова.

Она не просто жила – она горела, сияла, одаряла теплом, заражала энтузиазмом, покоряла щедростью, восхищала. Ей старались подражать, с нее брали пример – и в нашей 51-й комнате Института русского языка любили говорить: если Татьяна Григорьевна придет в разных сапогах, значит, так и надо ходить...