Держаться родного языка как главной основы

Человеку не врождено знание родного языка, и потому оно должно быть им приобретаемо посредством изучения; но врожден закон, требующий этого знания, – и он должен быть так или иначе исполняем. Закон должен быть исполняем: человек это чувствует, и потому состраждет глухонемому, лишенному силы исполнять его.

Закон должен быть исполнен так или иначе, и потому человек, лишенный с первых лет жизни возможности развивать свои силы языком своей отчизны, среди чужих принимает их язык будто родной: так, сирота, воспитываясь в чужой семье, природняется к ней и чувством родственным. Как бы то ни было, изучением языка родного или другого, заступившего его место (пародного), начинается и поддерживается развитие духовных сил человека.

<...> Но как же долго в жизни должно держаться родного языка как главной основы, главного корня всякого образовательного развития духовных сил? Сколько уместен этот вопрос, столько же уместен и другой: да разве возможно этого корня не держаться? Не держась этого корня всеми силами духа, дающего им жизненность, где же найти им пищу? Только на родном языке может человек определить не только для другого, но и для самого себя вполне верно и свободно всякое движение своего ума и сердца, вызывая их к деятельности сознательной; и тем это ему легче, чем он более развивал в себе эту силу.

Только через посредство родного языка может он и воспринимать полно и свободно мысль и чувство другого. Работа над родным языком в человеке не прекращается никогда никаким приговором природы: «довольно! кончено!», не прекращается во все то время, пока развиваются духовные силы человека. Они идут через всю деятельную жизнь человека тем счастливее, чем менее мешают внешние обстоятельства, т.е. чем менее повредили в детстве и в юности воспитательные приемы, а после, по выходе юности в жизнь, чем менее дозволительно общее и частное равнодушие к мыслительным силам, общая и частная небрежность к разумному обладанию языком.

Обстоятельства, мешающие развитию чутья языка, заглушают вместе с ним и свободную деятельность ума: вот почему люди более даровитые и сами собою влекутся к борьбе с этими обстоятельствами и к постоянному труду над своим языком наперекор своим особенным занятиям. Вот почему над родным языком работают неустанно во всю свою жизнь, между прочим, и те из писателей, которые сознательно понимают свое высокое призвание. Но они ведут себя по этому пути не по какой-нибудь исключительной обязанности, на них одних лежащей, а только потому, что яснее других понимают свое общечеловеческое достоинство.

Если не понимает, то хоть чувствует свою человеческую силу в языке и самый простой человек, если не сам в себе и за себя, то в других и за других, хоть страдательно, выражая себя и радостью, и слезами сочувствия к живому слову языка, прирожденного душе его. Не напрасно говорят, что на человека можно действовать языком, умом и чувством, воплощенными в языке. Считать себя вправе быть только под действием силы слова – значит добровольно самоуничижаться; да это, собственно, и невозможно. Естественно считать себя вправе и действовать силою слова в себе и вне себя; это-то право и влечет ум к работам над своим родным языком постоянно.

Тут нет, быть не может границ, означаемых возрастом, приемным или выпускным экзаменом, ученою степенью, положением, полом. Тут одна граница – развитие сил, чем более, тем лучше. И чем на ком более лежит обязанностей, соединенных с знанием языка, тем тот более должен чувствовать нужду об этом заботиться. Таковы, между прочим, воспитатели и все пишущие: на одних лежит обязанность действовать силою знания своего языка на развитие духовных сил воспитанников; на других – не менее важная обязанность выяснять посредством языка не то, так другое важное в жизни частной или общественной. Эта обязанность лежит и на тех, которые и живым изустным словом должны действовать на многих или за многих других.

Кто же эти многие, для которых, столько же, как и для себя самого, человеку нужен язык? Это не люди вообще и не какие-нибудь им произвольно избранные люди. Это не только и все те, которых сама природа сблизила, сроднила, утождествила языком. Это – народ. Народ и язык – единица неразделимая.