И.А.Гончаров.
Язык его произведений

Три знаменитых романа И.А. Гончарова – «Обыкновенная история», «Обломов» и «Обрыв», ни в чем не повторяя друг друга, отразили три больших периода русской истории, в общей сложности – полвека. Гончаров чутко улавливал веяния времени, ощущал самый ход истории, рождение нового и отмирание старого как живой, органичный процесс. О своих персонажах Гончаров писал: «Я слышу отрывки их разговоров, и мне часто казалось, прости, Господи, что я это не выдумываю, а что это все носится в воздухе около меня и мне только надо смотреть и вдумываться».

Каждый из романов – шедевр русской прозы второй половины XIX века. В них ярко воплотились черты личности И.А. Гончарова – проницательный ум и человеческая доброта, острая наблюдательность и мягкий юмор, здравый смысл и поэтическое восприятие мира (он умел слышать «шум сфер», прислушиваться «к росту травы»). Сочетание этих качеств с высочайшим художественным мастерством более всего роднит Гончарова с Пушкиным (в статье «Лучше поздно, чем никогда» Гончаров писал: «Пушкин – отец, родоначальник русского искусства»; «Пушкин <...> был наш учитель – и я воспитался <...> его поэзиею»). Главные герои романов Гончарова существуют в пространстве русской культуры как реальные, живые лица. Дядя и племянник в «Обыкновенной истории», Илья Ильич Обломов в «Обломове» – бессмертном романе, касающемся основных ценностей жизни и основных проблем России, бабушка Татьяна Марковна и ее внучки в «Обрыве» занимают такое же значительное место в литературе, как и пушкинские герои. Героини «Обрыва» сопоставимы по духу и по символической значимости с героинями «Евгения Онегина». В отличие от «романа в стихах», «Обрыв» – «поэма в прозе». Поэмой назвал этот роман И.Северянин: «Я прочитал “Обрыв”, поэму Гончарова. // Согласна ль ты со мной, что Гончаров – поэт?». Трудно с этим не согласиться.

Особое место в творчестве И.А. Гончарова занимает «Фрегат “Паллада”» – блестящее описание кругосветного путешествия на парусном корабле. Гончаров исполнял при адмирале должность литератора-секретаря, призванного записывать события каждого дня. Очерки этого путешествия в виде писем к друзьям вылились в художественное произведение, в котором проявились все замечательные качества писателя – любознательность, наблюдательность, остроумие, невозмутимость и чувство юмора.

Надо отметить, что основные герои романов Гончарова воплощают в себе не только черты русской жизни определенной эпохи, но во многом и вечные, общечеловеческие свойства.
Повествование у Гончарова строится как живое общение с читателем. Автор размышляет о характере и судьбе своих героев, делает предположения, задает вопросы, на которые потом отвечает, часто неожиданным образом. Гончаров превращает читателя в заинтересованного собеседника, вовлекаемого в ход описываемых событий и в размышления писателя. Например: «“Стало быть, у него много было денег?” – следует за этим вопрос. – “Ничего у него не было, кроме жалованья и… долгов!”». Вот отрывок из романа «Обрыв», где в конце главы вопросы задает себе герой, а в начале следующей главы на них отвечает автор: «Боже мой! – в отчаянной зависти вскрикнул он. – Кто он, кто этот счастливец?..» <...> «Что за тайна! Кто это?..» Далее следует ответ автора: «XXIII. А никто другой, как Марк Волохов, этот пария, циник, ведущий бродячую, цыганскую жизнь».
Многочисленны формы живого общения с адресатом в книге «Фрегат “Паллада”» – обращения, вопросы, приглашения взглянуть на великолепную картину природы: «Где вы, где вы, В.Г.? Плывите скорей сюда».

В художественном мире Гончарова присутствует важное для мировоззрения писателя противопоставление сна, застоя, неподвижности, абсолютного покоя, равнозначного покою движения по кругу с повторением одного и того же и – изменений, деятельности, динамики, человеческого творчества, новизны. В создании картин застоя участвует характерное для описательной манеры Гончарова будущее время в значении повторяющегося действия. Вот как описывается круговорот дней в «Сне Обломова»:

«По указанию календаря, наступит в марте весна, побегут грязные ручьи с холмов, оттает земля и задымится теплым паром; скинет крестьянин полушубок, выйдет в одной рубашке на воздух и, прикрыв глаза рукой, долго любуется солнцем, с удовольствием пожимая плечами».

А вот эпизод из повседневной жизни обитателей Обломовки:

«Изредка кто-нибудь вдруг поднимет со сна голову, посмотрит бессмысленно, с удивлением, на обе стороны и перевернется на другой бок, или, не открывая глаз, плюнет спросонья и, почавкав губами, или поворчав что-то под нос себе, опять заснет».

Так же рисуется и жизнь взрослого Ильи Ильича: «Илья Ильич встанет утром часов в девять, <...> потом примется за кофе. <...> Потом сядет дочитывать начатые на даче книги, иногда приляжет небрежно с книгой на диван и читает».

В книге «Фрегат “Паллада”» при описании штиля в экваториальной зоне, когда парусный корабль почти не движется и дни текут однообразно, появляется будущее время в такой же функции:

«В этом спокойствии, уединении от целого мира, в тепле и сиянии, фрегат принимает вид какой-то отдаленной степной русской деревни. Встанешь утром, никуда не спеша, с полным равновесием в силах души, с отличным здоровьем, с свежей головой и аппетитом, выльешь на себя несколько ведер воды прямо из океана и гуляешь, пьешь чай, потом сядешь за работу».

«Выйдешь на палубу, взглянешь и ослепнешь от нестерпимого блеска неба, моря».

«Мы прилежно смотрели на просторную гладь океана и молчали, потому что нечего было сообщить друг другу. Выскочит разве стая летучих рыб и, как воробьи, пролетит над водой: мгновенно все руки протянутся, глаза загорятся. “Смотрите, смотрите!” – закричат все, но все и без того смотрят, как стадо бонитов гонится за несчастными летуньями, играя фиолетовой спиной на поверхности. Исчезнет это явление, и все исчезнет, и опять хоть шаром покати».

«Только фрегат напряженно движется и изредка простонет, да хлопнет обессиленный парус или под кормой плеснет волна – и опять все торжественно и прекрасно-тихо».

Отличительная черта романов Гончарова – высочайшее искусство диалога. Диалоги играют большую роль в композиции романов. Часто движение сюжета осуществляется в диалогах. В диалогах даются и сведения о героях. Например, из разговора Штольца с Обломовым читатель узнает о юности Обломова, о планах деятельной жизни, впоследствии не реализованных и погибших. Главная сюжетная линия «Обыкновенной истории» построена на блестящих и остроумных диалогах между дядей Петром Иванычем и племянником Александром. Таким же мастерством и блеском отличаются диалоги между Обломовым и Захаром в «Обломове», между бабушкой Татьяной Марковной и ее внуком Райским в «Обрыве».

Сила диалогов и их живой интерес основываются на столкновении контрастных натур, характеров, мировоззрений. В «Обыкновенной истории» часто применяется стилистический контраст, порождаемый столкновением разных стилистических пластов языка, взятых из далеких друг от друга сфер жизни. В мыслях и речах Александра в «Обыкновенной истории» присутствуют слова, выражения и даже длинные цитаты из поэзии Пушкина и других поэтов, несущие на себе печать романтического подхода к жизни, возвышенной патетики, бурной игры страстей и под. Изъятые из контекста, эти выражения утрачивают свой первоначальный смысл. Они контрастируют с реальностью, в которой находится Александр, и, в частности, с реальностью, представленной в холодных и деловых речах дяди. Стилистический контраст рождает комический эффект. Например, Александр в пылу страстей думает о своем сопернике словами Ленского: «Это не даром, не даром», – твердил он сам с собою: «тут что-то кроется! Но я узнаю, во что бы то ни стало, и тогда горе –…

Не попущу, чтоб развратитель,
Огнем и вздохов и похвал,
Младое сердце искушал…,
Чтоб червь презренный, ядовитый
Точил лилеи стебелек,
Чтобы двух-утренний цветок
Увял, едва полураскрытый».

Дядя отрезвляет Александра, отказавшись быть секундантом на дуэли: «Как слушать серьезно такой вздор: зовет в секунданты!»; «Граф не станет драться»; «у меня язык не поворотится предложить ему такую глупость»; «Полно дичь пороть, Александр!».

В диалогах Гончаров широко применяет прием комического переосмысления слов одного из собеседников в высказывании другого собеседника. Так, слова Александра в репликах дяди оказываются в таком контексте, который обнажает излишнюю напыщенность этих слов, их неуместность, нелепость, несоответствие реальной ситуации.

– А я думал, вы прощаетесь перед свадьбой с истинными друзьями, которых душевно любите, с которыми за чашей помянете в последний раз веселую юность и, может быть, при разлуке крепко прижмете их к сердцу.
– Ну, в твоих пяти словах все есть, чего в жизни не бывает или не должно быть. С каким восторгом твоя тетка бросилась бы тебе на шею! В самом деле, тут и истинные друзья, тогда как есть просто друзья, и чаша, тогда как пьют из бокалов или стаканов, и объятия при разлуке, когда нет разлуки. Ох, Александр! (Курсив И.А. Гончарова. – И.К.)

– Так! Ну, как хочешь. Помни о деле, Александр: я скажу редактору, чем ты занимаешься.
– Ах, дядюшка, как можно! Я непременно докончу извлечения из немецких экономистов.
– Да ты прежде начни их. Смотри же, помни, презренного металла не проси, коль скоро совсем предашься сладостной неге. (Курсив И.А. Гончарова. – И.К.)

– Неизвестно, кто кого убьет, – сказал Александр.
– Наверное он тебя. Ты ведь, кажется, вовсе стрелять не умеешь, а по правилам первый выстрел – его.
– Тут решит Божий суд.
– Ну, так воля твоя – он решит в его пользу. Граф, говорят, в пятнадцати шагах пулю в пулю так и сажает, а для тебя, как нарочно, и промахнется!

В диалогах встречается игра на разных значениях одного и того же слова в репликах двух персонажей, выражающая комическое недоразумение:

– Это все старое и ветхое, что вы мне показываете, кроме собора да питейной конторы, – сказал я. – Где же новое, молодое, свежее?
– Свежее? Есть свежие стерляди, икра, осетрина, дичь.

Поэтическая лексика широко применяется не только в диалогах, но и в изложении автора. Например, словоупотребление Александра юмористически переосмысляется и в репликах дяди Петра Иваныча, и в авторском тексте: «Вот он сидит в вольтеровских креслах. <...> На губах блуждает улыбка; видно, что он только что отвел их от полной чаши счастья. Глаза у него закроются томно, как у дремлющего кота, или вдруг сверкнут огнем внутреннего волнения». (Курсив И.А. Гончарова. – И.К.)

Слова из поэтических текстов служат у Гончарова приемом противопоставления простых и естественных чувств миру страстей, романтического пафоса, преувеличенной мечтательности, патетики и под. Естественность и простота сочетаются обычно у героев Гончарова с силой и глубиной характера. Счастливый момент в жизни Ольги из «Обломова» передается с помощью отрицания мира праздника: «Не снился ей ни праздничный пир, ни огни, ни веселые клики; ей снилось счастье, но такое простое, такое неукрашенное». Сравните у Лермонтова: «И снился мне сияющий огнями // Вечерний пир в родимой стороне». Сравните также описание пира Петра Великого у Пушкина: «Отчего пальба и клики и эскадра на реке?».

Поэтическая лексика и цитаты из поэзии обладают большой ассоциативной силой. За ними может стоять целое мировоззрение, целый поэтический мир. Присутствие фрагментов поэзии в прозе Гончарова обогащает ее содержание, способствует выразительности и глубине характеристик героев, яркости описания контрастных явлений, наполняет повествование легким юмором.

Можно сказать, что прозе Гончарова присуще своего рода «мышление стилями» (выражение В.В. Виноградова). Контраст стилей передает контраст точек зрения на явление, придавая художественному образу стереоскопичность, объемность.

Критики дружно отмечали у Гончарова выдающийся живописный талант. Это относится и к картинам природы, и к описанию предметов, и особенно к изображению людей. Гончаров внимательно всматривался в лица людей. Он видел в лице, фигуре, позах, походке отражение характера, внутреннего мира, душевных движений. Показательно, что в кругосветном путешествии его интересовали прежде всего типы людей, характеры. Гончаров изображал людей четко, рельефно, почти скульптурно. Если второстепенные персонажи обычно очерчиваются несколькими выразительными штрихами, то в образах главных героев его романов присутствует удивительное богатство и разнообразие красок и оттенков.

Но живописность никогда не была у Гончарова самоцелью. Его картины и образы предельно насыщены мыслью. С художественной одаренностью у него сочетался глубокий ум. По убеждению Гончарова, одной живописности для писателя недостаточно. В художественном почерке Гончарова запечатлелась уравновешенность всех начал, присущая его индивидуальности. Проявилось и отсутствие крайностей максимализма, субъективизма, отклонений от объективного положения вещей. В нем не было повышенного внимания к своему «я». Взгляд Гончарова был обращен к миру, и это позволило ему отчетливо видеть окружающее, глубоко проникать в самую суть человеческих характеров и событий.

Издатель первого полного собрания сочинений И.А. Гончарова (1899 год) С.А. Венгеров заметил, что Гончаров не был способен к изображению второстепенных вещей, а только главных. Он обладал искусством синтеза, обобщения, типизации. Гончаров брался только за большие задачи, поэтому он написал всего три романа. Но эти романы значительны. Гончаров умел в немногом сказать многое.