Десять тысяч звуков

Опыт звуковой характеристики русского языка как основы для эвфонических исследований

<Фрагменты>

А.М.Пешковский В последнее время в трудах по поэтике очень много внимания уделяется звуковому составу поэтических произведений. Так называемая «звуковая инструментовка» признана одним из основных композиционных стержней. В отдельных стихотворениях и частях стихотворений обнаруживаются индивидуальный подбор звуков и индивидуальное их расположение, и обе эти черты, удачно или неудачно, приводятся в связь то с содержанием данного произведения, то с общими законами благозвучия и благоритмики, чем и доказывается органичность данной звуковой индивидуальности. При этом отправными пунктами подобного рода исследований всегда служат две идеи: 1) идея о преобладании в данном тексте того или иного звука или той или иной категории звуков; 2) идея об особом композиционно-оправдываемом размещении этих преобладающих элементов на протяжении всего стихотворения. Отсюда и выражение: «инструментовка на такой-то звук» или «такие-то звуки». В иных случаях, там, где дело идет о так называемой «звуковой живописи», ограничиваются даже только первой стороной: указывают на преобладание того или иного звука (или категории звуков) и прямо связывают это преобладание с содержанием.

При таких условиях исследователю поэтического произведения чрезвычайно полезно было бы иметь хоть какую-нибудь объективную мерку для установления самого факта преобладания того или иного звука. Между тем такой объективной мерки у него нет. Он не знает, каков обычный, некомпозиционный процент употребления данного звука в речи. Он судит исключительно интуитивно, на слух (если, что еще хуже, не на глаз). Ему кажется, что такого-то звука в тексте «много», а такого-то «мало». Методологически это совершенно то же, что обычные житейские обобщения на основании 2-х, 3-х фактов (например, утверждение после встречи с 3-мя погребальными процессиями в течение одного дня, что «вся Москва перемерла»). Конечно, интуиция часто угадывает истину. Конечно, в знаменитом стихе:

«Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши»

процент звука [ш] непомерно част (6 на 29, т.е. 20,69% вместо обычных 2,52%, см. общий список звуков). <...>

Однако отсутствие объективной базы, поскольку речь идет о науке, терпимо быть не может. Оно грозит ошибками субъективного свойства, с одной стороны, и ускользанием из поля наблюдения целого ряда фактов – с другой. В самом деле, интуитивно отмечается только такого рода преобладание, которое так сказать «бьет в уши». Преобладание средней степени может остаться незамеченным. Далее, степень преобладания остается во всяком случае неизвестной. А между тем для сравнения отдельных произведений между собой и отдельных «инструментовок» между собой она должна иметь большое значение.

Все эти соображения побудили пишущего эти строки проделать статистическую работу над звуковым составом разговорно-литературной русской речи. <...> Необходимо, прежде чем приступить к изложению результатов, подробно описать методы и общий план ее.

Прежде всего сомнение может вызывать целесообразность выбранного для подсчета числа звуков. Почему 10000, а не большее число? Звуковой состав каждого разговора и каждой фразы зависит, конечно, от звукового состава слов, в них входящих. А звуковой состав слов зависит от содержания данного разговора. Это заставит многих, может быть, даже усомниться в возможности вообще статистического обследования языка. «Там, где много говорят о хлебе (в деревне, например), – скажут они, – будут часто повторяться звуки [х], [л] и [б], а там, где много говорят о поэзии, будут повторяться [п] и [з]. Какая же тут возможна закономерность?». Другие, менее решительные, под влиянием таких же опасений скажут априорно, что 10-тысячного подсчета для такого явления, как язык, совершенно недостаточно. <...>

На самом деле самый беглый подсчет показывает, что в области звуков мы имеем как раз блестящий пример проявления закона больших чисел и притом на ничтожном сравнительно материале. Вот, например, процент гласных в десяти сотнях одной из подсчитанных десяти тысяч: 1) 41, 2) 42, 3) 40, 4) 37, 5) 41, 6) 39, 7) 45, 8) 42, 9) 46, 10) 45. Нетрудно заметить определенную устойчивость этих чисел. Колебания не так уже велики: от 37 до 46. Арифметическое среднее из всех 10 чисел даст 41,8%. А результат моего подсчета 10000 звуков – 42,35%. Таким образом, если бы я взял вместо 10000 всего одну тысячу, я ошибся бы по сравнению с данным исследованием всего на 0,55%. А если бы я взял одну сотню, то в самом несчастном случае (4-я сотня) ошибся бы всего на 5,35%! И это при условии перебегающего с темы на тему разговора и даже просто отрывочных, подслушанных в толпе фраз. Ясно, что мы имеем дело с чрезвычайно наглядным для статистического метода материалом: основные звуковые пропорции намечаются уже в первой попавшейся сотне звуков. И, пожалуй, более справедливое возражение мне может быть сделано с противоположной стороны: зачем я подсчитывал так много звуков. На это у меня имелись особые соображения.

Прежде всего вышеуказанная устойчивость проявляется в сотнях только по отношению к целым категориям звуков (как гласные и согласные), но еще не к отдельным фонемам. <...> А так как основной моей целью было определение частости каждой отдельной фонемы, то выход за пределы сотни был неизбежен. Далее, так как некоторые звуки очень редки, и даже на материале тысячи звуков встречаются мало (так, например, звук [ж] от 3 до 17 раз на тысячу, [ф] от 3 до 15 раз). <...>

Другим соображением, толкавшим меня на столь большое число, как 10000, был тот специально эвфонический уклон данного исследования, о котором еще не раз придется говорить. Для сравнения русского языка с другими языками достаточны более приблизительные величины. Но при сравнении отдельных разновидностей русского языка между собой (например, стихотворного с художественно-прозаическим, или с научным, или разговорно-литературным), для которого эта работа пытается подготовить почву, различия могут оказаться так невелики, что для вскрытия их будет необходима большая точность чисел.

<...> Материал записи – обыденная, разговорная речь русского интеллигента и полуинтеллигента. Запись делалась дословно целыми фразами в момент разговора. Само собой разумеется, что ввиду скорости речи приходилось выхватывать памятью отдельные фразы, выпуская другие. Вот почему разговоры эти производят бессвязное впечатление, хотя основную тему по большей части уловить можно. В некоторых случаях, впрочем, бессвязность получилась еще большая вследствие свойства самого материала. Именно одна тысяча звуков (3-я) подсчитана на отдельных фразах, взятых из моих синтаксических записей, фразах, заинтересовывавших меня спорадически в течение последних 15 лет своей синтаксической стороной и не имеющих между собой никакой связи. В нескольких других случаях бессвязность создавалась тем, что записывались реплики от разных групп разговаривающих одновременно. Объясняется это тем, что все записи (кроме вышеупомянутой 3-й тысячи) делались в местах общественных: в общежитии Наркомпроса (Харьков, 1920 год), в вагоне железной дороги (подмосковный дачный поезд в 1923 году и поезд Москва–Ростов в 1924 г.), в больнице (Москва, 1924 г.). Так как для статистических целей важно разнообразие материала, то бессвязность, на мой взгляд, недостатка не составляет. Напротив, связная, вопросно-ответная форма записи представляла бы известный минус ввиду частого повторения одних и тех же слов в вопросах и ответах.

Хотя записывалась, как уже сказано, речь разговорная и даже чаще всего полуинтеллигентская, однако при фактической обработке (первоначальные записи делались для скорости нефонетически) она просеивалась через орфоэпическое сито. Подсчитана не та речь, которая фактически была услышана, а та, которая теми же словами и фразами была бы сказана с эстрады или трибуны. Причиной такой переработки слышанного был все тот же литературно-эвфонический уклон работы. Ведь при исследовании звукового состава отдельных литературных произведений, поскольку оно будет опираться на данную работу, важно будет выяснить своеобразность самого подбора звуков, а не те отличия, которые создаются всяким эстрадным произношением по сравнению со скороговорочным. Всякое литературное произведение можно произнести скороговоркой и получить огромную фонетическую разницу, но не в этом совсем тут дело. Следовательно, имело смысл не осложнять предстоящих сравнений этим привходящим элементом скорого и небрежного произношения в разговорной речи. <...>

Общий список русских звуков в порядке убывания частости (на 10000 звуков, в %)

а ...10,79; ъ ...8,28; т ... 7,59; н ... 6,17; и ... 5,32; эи... 4,67; с ...4,56; й ...4,12; у ...3,92; о ...3,85; л ...3,75; р ...3,70; в ...3,61; э ...3,43; к ...3,26; д ...2,95; п ...2,89; м ...2,72; ш ...2,52; ы ...2,09; б ...1,73; ч ...1,69; з...1,52; х ... 1,03; ц ...1,03; г ...0,96; ф ...0,93; ж ...0,88; g ...0,04. Итого 100,0.

1925