Как праздновали Новый год в XIX веке

(Отрывки из книги «Веков азартная игра». М. 2000 г.)

Нашим ученикам, детям III тысячелетия, уже непонятны многие слова, да и реалии, относящиеся к быту и общественному устройству прошлых эпох. Все более туманными становятся картины и образы давно ушедшей жизни, так детально и проникновенно описанные в классической литературе XIX века. Книга Н.Петровой «Веков азартная игра...» (М.: Русское слово, 2000), богато иллюстрированная, с большим количеством интересных сведений из культурной жизни наших предков может пригодиться и русистам, и литераторам.

Балы в Зимнем и Аничковом дворцах

Новый год открывал и в столице, и в провинции череду балов, вечеров и концертов. В Зимнем дворце в новогодние праздники устраивались публичные маскарады, на которые могли попасть все желающие. Вот как описывает современник один из этих маскарадов. «Народный маскарад в царских чертогах повторялся согласно преданию каждое 1 января. К определенному часу весь дворец освещался, все двери отпирались. Милости просим, кому угодно! Первого вошедшего гостя и последнего вышедшего записывали на память. Другого церемониала не было. Посетителей всех видов и сословий собиралось более 30 000. О полиции и помина не было. Народные массы волновались по сверкавшим покоям чинно, скромно, благоговейно, без толкотни и давки. К буфетам редко кто подходил. Праздник был вообще трогательный, торжественный, семейный, полный глубокого смысла. Царь и народ сходились в общем ликовании. Когда залы переполнялись, раздавалось громовое польское¹ – и государь со двором выступал из внутренних покоев. На мужчинах были накинуты сверх мундиров легкие венецианские эпанчи². Дамы были в кокошниках и русских платьях. Общее впечатление было великолепное, а вид придворного ужина был даже волшебен. Театр был превращен в сверкающий бриллиантовый шатер из граненых стеклышек, между собою плотно связанных и освещенных сзади. Магический свет разливался по амфитеатру. Если я не ошибаюсь, эта декорация была придумана при императрице Екатерине II. Во время ужина играла музыка. <...> Вообще придворные праздники того времени повторялись редко, но отличались художественностью»³.

* * *

Придворные маскарады и домашние праздники

...Итак, люди холостые встречают Новый год в гостях и в маскараде, семейные – дома, устраивая застолье и придумывая, насколько каждому позволяет фантазия, разнообразные развлечения.

Дочь графа Федора Толстого – знаменитого скульптора, медальера и живописца, вспоминает, как ее отец устраивал на Новый год домашние маскарады. «Маскарад начался в зале танцами <...>. Дяди и тетки мои оделись королями и дамами четырех мастей карт, спины их были покрыты какой-то материей, разрисованной под карточный крап; необыкновенно хороши и верны вышли их костюмы»⁴.

В другой раз хозяева не наряжались, зато гости демонстрировали изобретательность. «Канун Нового, 1835 года встретили у нас чем-то вроде маскарада. Мы и все дамы в этом году не наряжались, но зато приходило много наряженных из учеников и также приезжало много знакомых в прелестных костюмах. Очень умно и мило был наряжен «старым, 1834 годом» скульптор Рамазанов. Он изобразил из себя древнего седого старца в рубашке, обвешанного с головы до ног старыми объявлениями и газетами за прошлый год, и печально, с старенькой поломанной дубинкой в руке бродил по нашей зале в ожидании Нового года. Как только зашипели часы, чтобы начать бить полночь, в залу влетел «Новый, 1835 год», Нестор Васильевич Кукольник, одетый в новенький, с иголочки, светло-серенький фрак, с большим букетом свежих роз в петлице фрака. Влетел и прямо кинулся весело обдирать со старого, 1834 года все отжившие свое время объявления и новости, а самого беззащитного старца схватил поперек сгорбленного туловища и без церемонии выкинул за дверь залы. Все это безжалостное торжество нового над старым совершилось по-театральному – в одно мгновенье ока; часы били еще первые свои удары на Новый год, когда о старом годе не было уже и помину. А Новый со свежими розами, стоя один в торжественной позе посреди залы, проворно вынимал из своих новых карманов и кидал в публику новые, своей стряпни, четырехстишия с пожеланиями и пророчествами на Новый, 1835 год. Лакеи разносили на подносах в бокалах папенькину водянку, она шипела и поднималась белою пеною; гости пили ее, целовались, и все в зале кипело жизнью и весельем... Все, сами не зная, кажется, почему, с таким восторгом встречали неизвестный еще никому Новый год»⁵.

Тот же Кукольник придумал изображать на празднике «говорящие живые картины» – очень популярную в те годы игру. В картине «девять муз и Аполлон» барышни изображали муз, декламируя специально написанные для них стихи, а «первый драматург эпохи» Кукольник, разумеется, Аполлона с бумажною лирою в руках.

В середине 30-х годов XIX в. появляется новый атрибут новогоднего праздника, без которого сегодня он уже немыслим: это, конечно же, елка. Заведенный когда-то Петром I обычай украшать дома еловыми ветками не прижился и сохранился лишь в украшении... кабаков. Со временем слово елка стало синонимом питейного заведения, о чем красноречиво свидетельствуют слова и выражения типа поднять елку – то есть пьянствовать, идти под елку – идти в кабак, наконец, пьяный именовался просто елкин⁶.

Баронесса М.П. Фридерикс пишет в своих мемуарах о том, что в Россию обычай ставить в доме на празднике елку был ввезен из Пруссии принцессой Шарлоттой (Александрой Федоровной), с которой Николай I вступил в брак в 1817 г. В некоторых областях Германии елочки, поставленные на столах и украшенные яблоками, сахарными изделиями и облатками⁷, известны уже в первой половине XVI в.⁸

Однако это еще не одна большая елка, столь знакомая нам, а маленькие буковые деревца со свечами на каждой ветке. Елка в привычном для нас виде появится в Германии в конце XVIII в. и в течение следующего столетия распространится во многих странах.

Сам обычай украшать дом в Новый год зелеными ветками восходит к глубокой древности. Новогодие всегда связывалось с обновлением в природе, и празднику предписывалось магическое влияние на плодородие как земли, так и самого человека. Зеленые ветки символизировали возрождение и, видимо, должны были помочь человеку в новом году обрести новые силы.

В Вавилоне Новый год отмечали весной, совершая особые ритуальные действия, а символическим изображением возрождающейся природы служил столб, украшенный пучками зелени.

В Египте Осирис возрождался, «прорастая» деревом сквозь гробницу. В Греции Дионис, олицетворяя плодородие, изображался иногда в виде палки, увитой плющом и виноградными листьями и увенчанной еловой шишкой⁹.

С переносом начала нового года ко времени зимнего солнцестояния и к Рождеству украшать дом цветущей зеленью стало труднее. Ветки вишни, сливы, яблони старались ставить в воду загодя, с тем чтобы к празднику они расцвели. Однако достичь этого удавалось далеко не всегда и, вероятно, поэтому в качестве украшения начали использовать вечнозеленые деревья как символ неумирающей природы¹⁰. Сначала и в самой Германии не во всех областях использовали ель. Это могли быть ветви омелы, бука и можжевельника.

¹ Имеются в виду звуки полонеза. – Н.П.

² Венецианский плащ, венецианка – маскарадный костюм, столь же популярный, как и домино (эпанча = епанча).

³ Соллогуб В. Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 371–372.

⁴ Каменская М. Воспоминания. М., 1991. С. 107.

⁵ Там же. С. 221–222.

⁶ Душечкина Е. «Только тот, кто друг попов, елку праздновать готов» // Родина. 1996. № 1. С. 97.

⁷ Облатка – бумажный кружочек, смазанный клеем и служивший для запечатывания конвертов.

⁸ Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX – нач. XX в. Зимний период. М., 1973. С. 149.

⁹ Мифы народов мира. Т. 1. М., 1980. С. 396–397.

¹⁰ Календарные обычаи... С. 150.