Михаил Михайлович

Я учитель рисования. Я прихожу в школу каждый четверг. Здороваюсь с коллегами, с учениками. Для коллег – вежливая полуулыбка, для учеников – снисходительный кивок. Я учитель и, следовательно, должен знать себе цену.
Вот я иду по коридору... Кстати, вы помните школьный коридор? Тусклый прямоугольник – окна впереди и серые стены по бокам. Стены здесь всегда серые. Даже если их красят зеленой или бежевой краской.
И воздух в школе серый, пропитанный казенными запахами. Помните?
Итак, я иду по коридору. Сворачиваю в учительскую. Там кожаные кресла, полки с неинтересными учебниками и овальное зеркало без рамы. На подоконнике меланхолически курит химичка.
Ольге двадцать семь лет. У нее унылый профиль с грустным сапожком носа. Она делает маленькие затяжки, беззвучно выплевывая синие облачка дыма.
Я здороваюсь с ней и тоже закуриваю. Мы оба молчим, потому что она не из разговорчивых, а я боюсь сказать что-нибудь не то. Мы молча курим до самого звонка. Я гашу сигарету, затаптывая окурком оранжевые искорки. Двигаюсь к двери и чуть не сталкиваюсь с завучем Ириной Владимировной. Факельная прическа, золотой зуб и воинственный бюст.
– Доброе утро!
– Здравствуйте, дорогой мой!
Меня любят пожилые женщины...
В классе шевелится с десяток детских голов. Это первый класс. Здесь при твоем появлении дружно встают и доверчиво смотрят в глаза. Потом, в старших классах, эти ребята будут приветствовать тебя с ленцой, а в глазах их замерцают переливчатые нагловатые огоньки. Но пока... Пока первачки еще очень нежны и доверчивы.
Прохожу к своему сакраментальному учительскому столу. Короткий жест в сторону учеников – садитесь! Садятся не без шума, конечно. При этом у кого-нибудь обязательно падает пенал. Выпавшая ручка катится к моей ноге.
– Кто это? – морщусь я.
– Лиза! Лиза! – охотно отвечают дети.
Сконфуженная Лиза тянется за упавшей ручкой. Боже, какие маленькие пальчики рядом с моим угрюмым ботинком! Подняла и села, кольнув меня косым взглядом.
– Ну-с, начнем, пожалуй, – говорю я, оглядывая класс. За последней партой сидит Олег, худой малец с ушами тролля. Сейчас он сосредоточенно копается в сумке. Кривясь от усилий, он выдергивает из нее деревянную линейку. «Так, это мне не нужно», – бормочет Олег и втыкает линейку обратно. Затем запускает руку поглубже, извлекает живодерски измятую тетрадь, поднимает ее за уголок и рассматривает ее, как убитую птицу.
– О! – восклицает Олег. – Новая тетрадочка!
– Олег! – рявкаю я.
Мальчик роняет свой трофей и испуганно оборачивается.
– Почему ты до сих пор не готов к уроку?! Где твой альбом?! Где карандаши?! И что ты сделал со своей тетрадкой?!
– Ничего, – отвечает Олег, поспешно впихивая тетрадь в сумку.
– Где твой альбом?!
– Сейчас-сейчас, – пыхтит Олег, продолжая терзать сумку.
– Начинаем...
Я рисую на доске средневековый замок, попутно рассказывая о Средневековье. Рыцарские турниры, прекрасные дамы и так далее. Чистенькие розовые мордочки полны внимания. Кончив рисовать, продолжаю говорить, прохаживаясь вдоль парт. Жестикулирую. Внезапно коротеньким копьем выскакивает чья-то поднятая рука.
– Михал Михалыч, можно спросить?
– Слушаю тебя.
Толик, круглоголовый симпатяга с вечно расширенными от радости познания глазами, откровенно спрашивает меня:
– А вы тоже были рыцарем?
– Теперь рыцарей уже нет, – говорю я.
– Кто же убивает драконов?
Я мешкаю с ответом. За меня лихо отвечает рыжий Краснухин:
– Менты, конечно, кто же еще!
Уверенно сказал, даже с какой-то мужественной хрипотцой. Синеглазая Лена поворачивается к нему и иронически округляет глаза. По классу зашелестело: «Менты, менты, менты...». Я спрашиваю Краснухина:
– Почему ты решил, что менты убивают драконов?
– Менты... Ну, они, это... Стреляют... Тут кто хочешь помрет...
– Ты-то откуда это знаешь?
Вопрос я задал глупый. Кто же не знает, что когда менты стреляют – кто хочешь помрет! Но синеглазая Лена игриво смотрит на меня и понимающе улыбается, дескать, прижми его, пусть не высовывается.
– Очевидно, ты уже имел дело с нашей милицией, – едко замечаю я. – Не рановато ли?
Красухин краснеет. В классе осторожно посмеиваются.
– А чего вы смеетесь? – восклицает добрый Толик. – Может, у него папа милиционер? Или мама.
– Довольно! Вернемся к нашей теме...

Продолжение следует