С новым учебным годом, дорогие учителя!

Мы рады вновь встретиться с вами, отдохнувшими, повеселевшими, готовыми отправиться со своими учениками в нелегкое многомесячное путешествие за новыми знаниями. Надеемся, что газета «Русский язык» по-прежнему будет вам помощником и другом.
Учитель подобен не только путешественнику, осваивающему новые пространства, но и земледельцу, который возделывает почву, сеет, поливает, борется с сорняками и непогодой и лишь затем собирает урожай.
В первый день земледелец осматривает почву, оценивает, насколько она плодородна, прикидывает, какого труда она требует. Так и в учительской работе: новый класс – неведомая пашня. Но и прежних детей не узнать: за лето выросли, изменились, хоть заново знакомься.
Мы задали находящимся в редакции учителям вопрос: «Как вы планируете провести свой первый урок в этом году? Будет ли он обычным уроком, или вы считаете, что после летних каникул дети не смогут сразу включиться в процесс обучения и поэтому первый урок должен быть особым, облегченным или развлекательным?». Ответы были такие:

С.М. Евграфова. Первая встреча в новом учебном году должна быть радостной и праздничной, поэтому не грех минут 15–20 потратить на доброжелательный разговор с ребятами о прошедшем лете и планах на будущее. А уж потом, чтобы год начался по-деловому, можно предложить тест или диктант, и не простой, а серьезный. Только оценки за него я выставляю тем, кто сам этого захочет.

С.В. Волков. Перед началом учебного года обязательно пролистываю газету и стараюсь выбрать оттуда что-нибудь интересное. А на первом уроке предлагаю ученикам написать сочинение: «Я хочу вам рассказать о...» (о чем угодно).

Н.А. Шапиро. 1 сентября всегда приглашаю на урок бывших выпускников. У детей к ним множество вопросов. Спрашиваю также, что ученики прочитали летом.

Нам интересно было бы узнать, как у вас прошел первый урок. Пишите нам, рассказывайте об удачах и трудностях, присылайте свои работы.

Поскольку этот номер выходит в День знаний, предлагаем вам отрывок из вступительной статьи Ю.М. Лотмана к книге «Семиосфера». СПб.: Искусство-СПб., 2001.

О науке можно поговорить и с восьмиклассниками, и со старшеклассниками. Познакомив учеников с текстом, можно предложить им разнообразные виды работы, например, сочинение об их отношении к науке, изложение, можно предложить записать текст в виде тезисов или более развернуто – в виде конспекта. Ну а если кто-то захочет, пусть напишет рецензию, может быть, со своими добавлениями или возражениями. Другой вариант – заняться развитием речи и провести устную беседу по тексту.

<О научном творчестве>

Наука занимает в наши дни все большее место. Она вторгается в повседневный быт, наводняя его механизмами, техникой, меняет строй нашего мышления, самый характер речи. На всем земном шаре миллионы людей с надеждой или же с опаской обращают свои взоры к науке. Одни ждут от нее заведомо большего, чем она может дать, – всеобщего решения всех вопросов, мучающих человечество; другие опасаются, не приведет ли научно-технический прогресс к полному исчезновению людей. Люди науки, их творчество, склад мышления, условия жизни стали одной из любимых тем писателей и кинематографистов. Создалась специальная литература, посвященная науке и ее будущим достижениям, – научная фантастика. И то, что все эти произведения с жадностью поглощаются читателем, несмотря на их очевидную порой низкопробность, не случайно. В этом сказывается стремление широких кругов читателей понять, что такое научное творчество.
Но достаточно почитать научно-фантастические романы, чтобы убедиться, что самая сущность научного творчества представляется часто писателям (а их представления переходят в читательскую массу) в искаженном виде. Ученый чаще всего предстает в виде Паганеля из известного всем с детства романа Жюля Верна. Это ходячая энциклопедия, сборник ответов на все мыслимые вопросы. Такое обывательское представление внушает читателю мысль: «Вот если бы я мог выучить всю Большую советскую энциклопедию, я был бы ученым, на все мог бы ответить». В этих романах обыкновенные люди сомневаются, а ученые (часто с помощью таинственных машин, на изобретение которых так щедры фантасты), знают: «простые» люди спрашивают – ученые отвечают.
Соответственно с этим же обывательским представлением о мире, непосредственно окружающем человека, все ясно – над чем здесь ломать голову! Поэтому если писатель стремится изобразить научный поиск, то он пошлет своего героя в далекие, недоступные горы, или – еще лучше – в туманность Андромеды, или на какую-нибудь звезду, обозначенную греческой буквой и манящим звонким названием. Там-то и произойдет великое открытие.
Подобные толкования труда ученого были бы только смешны, если бы не причиняли непосредственного вреда. Распространение ложного обывательского взгляда на сущность научного творчества вредно, во-первых, потому, что сбивает с толку молодежь, а молодежи принадлежит в науке будущее. Во-вторых, не следует забывать, что условия существования науки – благоприятные или неблагоприятные – создаются не учеными, а обществом. И для этого общество должно понимать, что полезно для науки, а что вредно. <...>
Наука далеко не всегда ищет неизвестного за тридевять земель. Часто она берет то, что казалось понятным и простым, и раскрывает в нем непонятность и сложность. Наука далеко не всегда превращает неизвестное в известное – часто она поступает прямо противоположным образом. Наконец, наука часто совсем не стремится дать как можно больше ответов: она исходит из того, что правильная постановка вопроса и правильный ход рассуждения представляет большую ценность, чем готовые, пусть даже истинные, но не поддающиеся проверке ответы.

(М.Ю. Лотман. Люди и знаки. [Вместо предисловия])
(419 слов)