Венедикт Иванович

Начало восьмидесятых. Еще жив Брежнев. В школе, где я учусь, проводятся торжественные линейки, а в зале, предназначенном для беготни на перемене, белеет обставленный цветочными горшками ленинский бюст. На нижних крючках школьной раздевалки серыми удавленниками висят мешки со сменной обувью...

В тот день заболела русичка, и мы с восторженной поспешностью уже запихали в портфели учебники и тетради, но пышноволосая завуч, бесшумно вплывшая в класс, пропела нежно:
– Успокойтеся, сейчас вам пришлют замену.
Вскоре появился учитель труда Венедикт Иванович, маленький, носатый, с плоскогубцами, торчащими из нагрудного кармана халата. Глаза его, увеличенные сильными стеклами очков, напоминали плавающих рыб. Как обычно, Венедикт Иванович слегка навеселе, и потому он румян и сосредоточен.
– Что проходим? – серьезно осведомляется он, садясь за учительский стол.
– Пу-ушкина, – с неохотой отвечает кто-то из учеников.
– Угу... – произносит трудовик, осмысливая степень возложенной на него ответственности. – Ладно, поехали. Тетради можете не доставать. И так все запомните.

Венедикт Иванович встает, артистически прохаживается вдоль коричневой школьной доски. Поднимает с пола кнопку и втыкает ее в угол листочка с расписанием дежурств. Внезапно разворачивается и, шагнув на нас, грозно выкрикивает:

– Пушкин!!! Алексан Сергеич! Великий. Русский. Поэт. Родился-умер в прошлом, ребята, девятнадцатом веке. Кто тогда в России правил?.. Кто сказал «царь»? Ты, Максимов?.. Ну и как звали того царя?.. Не зна-а-аешь. А я тебе скажу. Николай Первый! Вот как раз при этом Первом Николае и жил наш великий Алексан Сергеич. И знаете, какой он был? В смысле не Пушкин, а Николай? У-у-у-у, ребятки-и!.. Глаза оловянные, лысый, и усы вот так вот загнуты. Пушкин же совсем усов не носил. Носил эти... ну, как их?!.. Тьфу, итьюмать! Николаев, ты должен знать, как эти фиговины назывались-то... Чего?.. А ты не путаешь? Ну-ка повтори еще раз, громко, для всего класса... Поняли? Ба-ки-бар-р-рды! У Николая – усы, а у Пушкина – это самое дело. Своими бакибардами Пушкин говорил «нет» царскому режиму, противост... противосва... вляя себя усатой николаевской военщине.

Ну ладно, как выглядел Пушкин, все знают. А вот что он писал? Бардина, что писал Пушкин?.. «Стихи»! Я понимаю, итьюмать, что не частушки! О чем стихи-то?.. Обо всем, ребята. О-бо всем!

«Я помню чудное м-мгновенье». Понял? «Чу-удн-н-ное м-м-мгнове-ен-н-нье»! А теперь, ребята, подумаем. Стих написан, когда Пушкину было... Ну, короче, не пацан уже был. Молодой, цветущий мужчина. И что же, значит, получается? За все прожитые годы – одно только чудное мгновенье... Прямо скажем: негусто! И что же это за мгновенье? «Передо мной явилась... ты!» И при том, «как мимолетное виденье», как, понимаешь, «гений чистой красоты». А почему, ребята, «виденье»? Тут нужно знать историю. Платья тогда барыни-дворянки носили белые и дли-и-ин-ные, типа ночнушки. Вот он и пишет: «как мимолетное виденье». Виденье его посетило в белом платье... Я те щас дам «глюки»! Гад такой, над Пушкиным смеется! Ты хоть одну книжку хоть раз в жизни открывал?!. «Открыва-а-ал»! Хрена лысого ты открывал! Открывал он...

Нет, ребята, глюки Пушкина не посещали. Глюки посещают таких вот придурков, как ваш товарищ по классу Максимов. Пушкину же явился гений чистой красоты. Максимов, небось такого и не нюхал?.. Чего?.. Что означает «гений чистой красоты»? Э-э-э... Мнения пушкиноведов здесь расходятся и давайте-ка не будем акцентироваться на этом спорном вопросе.

Само собой, прочитанные строки посвящены любимой женщине Алексан Сергеича Анне Петровне... Вот Николаев наверняка помнит ее фамилию... Как?.. Совер-р-ршенно верно – Крен! Анна Петровна Крен. Ты молодец, Николаев, только чего ты все время бледный такой?.. А кто знает?.. Кто сказал – Пушкин?!. Максимов, ты? Ну-ка выдь из класса... Я говорю, выдь!.. Вот так, и дверь закрой... Ну ты смотри, итьюмать, что он творит!.. Вот Пушкин, ребята, никогда дверь ногой не закрывал! Потому что – талант плюсь воспитание. А Максимов ваш когда-нибудь доиграется и помрет дураком...

Да-а, ребята. Кто-то сказал, что Пушкин – наше всё. Кто именно так выразился, я не помню, но сказано очень точно, потому что куда мы ни обратим наш взор – всюду напоремся на дорогого Алексан Сергеича. Налево – музей Пушкина, направо – театр Пушкина, спереду – памятник Пушкину, назад глянешь – полное собрание сочинений А.Пушкина... Везде Пушкин! Максимов, закрой дверь!.. Нет, нельзя!.. Закрой дверь, я сказал!.. Продолжим, ребята.

Главная его книга – «Евгений Онегин». Так зовут центральное лицо гениального романа в стихах. Это, ребятки, богатый молодой мужчина, который не работает и постоянно скучает. У нас ведь как говорят? «Кто не работает, тот...» Пра-а-авильно, «не ест». Онегин же не работает, но так питается, что мое почтение! Пушкин специально приводит нам меню Онегина. Значит, там, во-первых, вино марки «Комета», затем трюфели (это такие земляные грибы, их свиньи откапывают), нетленный пирог, сыр и чего-то такое... типа пирожного, что ли... Вот как питались богатые люди девятнадцатого столетия на фоне крестьянского голода и поэм Николая Некрасова. Но речь сейчас о Пушкине...

Герой романа в стихах хоть и главный, но совсем не положительный. Другим словом, положиться на такого товарища нельзя. Привожу пример. У Онегина есть друг – начинающий поэт Владимир Ленский. Спрашивается: за каким... зачем Онегин уводит у него Ольгу, если сам же обзывает ее «красной луною» и вообще ею не интересуется? Ответ один: че-ло-век не и-ме-ет ни-ка-ких ос-нов. Вино и трюфели загородили ему все горизонты. А кончает он тем, что застреливает Ленского на дуэли. Совсем хорошо! Полный... крах человеческой личности!..

Самая хорошая там – это Татьяна Ларина. Другая бы бросила своего искалеченного генерала и уехала с Онегиным куда-нибудь на вешние воды, а Татьяна прямо говорит: «Я другому отдана и тебе, Онегин, не отдамся!». Вот если бы все так...

Максимов, что ты опять в класс заглядываешь?.. За что простить?.. За Пушкина? Ладно, садись. Я, между прочим, тут мно-о-го интересного твоим товарищам рассказывал. А у тебя небось один футбол в голове... Нет? Ну ладно...

Кончаю про Пушкина. Как известно, Пушкин погиб на дуэли. Точно не знаю, с чего там у них все началось, но... Некоторые специалисты говорят, что жена его тоже отчасти виновата. Зачем принимала знаки внимания от Дантеса? Это было совершенно лишнее. Но, если откровенно, шут его разберет... все теперь поумирали, ни хрена не выяснишь. Факт один. Зимним утром молодой французский идиот выстрелил в наше всё. И, не получив даже срока за свое преступление, свалил на свою историческую родину, где небось дожил, гад, до счастливой старости.

А наш Алексан Сергеич остался умирать на снегу в России... Мне знакомый врач говорил: если бы теперь ранили Пушкина – сто процентов спасли бы! Мы, в смысле медицины, далеко шагнули. Да-а... Только Пушкина уже нет. Такие вот дела...

Звонок. Венедикт Иванович кивает нам головой и неспешно идет к двери. Глубокая жалость к Пушкину колышется в его очках.

Май 2003 года