ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ

С.ТРИБУНСКАЯ,
школа № 53,
г. Набережные Челны

Грамотный ученик – не мечта, а реальность?

Как ни странно, но существует мнение, что родной язык ребенок знает чуть ли не с рождения, а традиционное обучение, с его правилами, бесконечным повторением пройденного, борьбой с ошибками и т.п., напрочь уничтожает в ребенке невидимый механизм интуитивного постижения родного языка. При этом ссылаются на книгу К.И. Чуковского «От двух до пяти» и, восхищаясь «языковой гениальностью» маленьких носителей языка, с пафосом вопрошают: «Куда же исчезает феноменальное чувство языка, когда первоклассник переступает порог школы?».

И все-таки владение языком – главное, чему стоит учиться; и в школах любой страны родной язык – важнейший предмет. А степень грамотности зависит от уверенности ребенка в себе, как я убедилась на протяжении многолетней практики.

Хотелось бы поделиться некоторыми наблюдениями. Моя учительская карьера началась в 1972 году в городе Заинске Республики Татарстан. В 1984 году я переехала в Набережные Челны и стала работать в школе с углубленным изучением английского языка (ныне это гимназия № 76). Помню: после первого диктанта не могла поверить своим глазам: как ни старалась, не могла обнаружить ни орфографических, ни пунктуационных ошибок, разве что одну-две, да и то всего в нескольких работах. В 1992 году оказалась в школе с углубленным изучением математики – гимназии № 26. Так представилось поле деятельности для экспериментальной работы по внедрению идей развивающего обучения по системе Л.В. Занкова, В.В. Давыдова.

«Создавать из урока в урок ситуацию успеха!» – весьма привлекательный лозунг, но, когда тяготит оценочная система, когда 22 ученика из трех пятых классов пишут диктанты, допуская более 20 орфографических ошибок, довольно трудно поддерживать радостный психологический климат в классе. И тем не менее именно «ситуация успеха», создаваемая на уроках, позволила детям достичь высокого уровня знаний в сравнительно короткие сроки. В 1998/99 учебном году из 50 выпускников, допущенных к экзаменам, 40 получили «4» и «5», трое из них были представлены к награждению золотой и серебряной медалями. Сочинений-близнецов или списанных из пресловутых «золотых собраний» не было и не могло быть, хотя бы по той причине, что в тот год прибыла из Казани довольно многочисленная комиссия, представители которой зорко наблюдали за работающими выпускниками, при этом «медалистов» разместили в отдельном помещении. К чему я это теперь вспоминаю, думаю, понятно: успешный, уверенный в себе ученик если и будет волноваться на экзаменах, то во всяком случае не будет думать, как улучить удобный момент для извлечения шпаргалок из потайных карманов, тщательно вшитых в школьную форму.

В январе 2001 года я перешла работать в самую обычную общеобразовательную школу № 53. После первых диагностических работ стало ясно, что именно здесь развивающее обучение просто необходимо. Совершенно верно пишет в своей книге «Педагогическая психология» доктор педагогических наук, профессор Д.В. Вилькеев: «Главное отличие развивающего обучения от традиционного – переориентация обучения с одностороннего вооружения знаниями на формирование личности и познавательных творческих сил школьников».

Ни для кого не секрет, что оценка «3» очень разная у разных учеников. Поэтому организовала группу «скорой помощи» для учащихся, запущенных педагогически. На занятия стали проситься не только неуспевающие, но и те дети, которым хотелось иметь по русскому языку «4» и «5». Никаких особенно жестких требований не выдвигалось, но дети ждали занятий во внеурочное время: именно на этих занятиях можно было устранить пробелы в знаниях. После текущих контрольных срезов по изучаемым темам с нетерпением ожидали результатов. Возможно, кому-то из психологов и не понравилось бы, как я рассаживаю детей на своих уроках. Говорю: «Каждый раз я буду рассаживать так: вместе садятся те, кто допустил одинаковое количество ошибок». Если находились дети, которые по какой-либо причине не желали садиться с тем, кто выпал по результату среза, поступала сообразно с ситуацией – не выношу детских слез. «Если будешь плакать, в другой раз буду ставить одни пятерки, чтобы утешить тебя. Давай посмотрим, сколько ошибок мы с тобой на этот раз допустили, выясним причины. Помнишь, сколько ошибок было в предыдущей работе? Видишь, как здорово у тебя получилось? Не забыл критерии? Ну, так как решим: сдадимся без боя или продолжим усердно трудиться?». Не помню случая, чтобы кто-нибудь из детей хотя бы в шутку согласился на «дармовую» оценку. Кстати, на протяжении очень продолжительного времени (это индивидуально) оценки не ставлю. Вместо них указываю в числителе количество орфографических ошибок, в знаменателе – пунктуационных. На обложке у каждого ребенка написаны критерии. Когда вижу вытянувшиеся от изумления лица, сразу начинаю подхваливать, конечно, заслуженно. «Не огорчайтесь! Не ошибается только тот, кто ничего не делает! Право на ошибку есть у каждого». Однако когда я анализирую работы учащихся, четко указывая пробелы каждого, порой руки опускаются, случается, и нервы сдают: сижу и плачу от бессилия. А в классе бодро говорю, что до окончания школы с такими быстрыми темпами наступления на «ошибкоопасные места» мы станем не только грамотно писать на уроках, но вообще школу окончим без троек. Я сама начинаю совершенно искренне верить в возможность такого феномена. А в воображении возникают десятки конкретных ситуаций, казавшихся безнадежными, но завершившихся весьма успешно.

И все-таки что-то в последние годы терзает мне душу. Ощущение тервоги не покидает меня. Значение и место русского языка как учебного предмета в общей системе обучения изменилось донельзя. Родителям детей, которых я обучаю, сорок «с хвостиком». Недавно одна мамаша кричала в вестибюле школы, увидев меня, что я ей «надоела вместе с моим русским языком». Дело в том, что дочь училась все годы без троек, но с моим приходом у девочки обнаружились значительные пробелы в знаниях. Из психолого-педагогических соображений я продолжала ребенку выводить в четверти «4», но с условием, что она будет трудиться более упорно и настойчиво. А трудиться-то и не хотелось! Другая девочка из этого же класса, допускающая до 30 и более ошибок в текстах контрольных диктантов за 7-й класс, на вопрос одноклассников, почему не ходит на занятия в группу «скорой помощи», заявила: «На что мне этот русский язык!».

Лет 10 наблюдаю, что ни одну комиссию не интересуют живые люди: были бы бумаги в порядке. Успешность школы определяется по количеству медалистов, призеров олимпиад. Основная масса детей учится так, что «липовыми» стали не только тройки, но и «4» и «5». В ноябре прошлого года проводили мы классную олимпиаду. В одном из заданий предлагалось раскрыть значение слов брошюра и тунеядец. Вот примеры ответов учеников:

Брошюра – это что-нибудь, когда можно что-нибудь подсказать, подглядеть;
– красивая люстра;
– афиша;
– плакат;
– объявление – и т.п.

Тунеядец – вор, алкоголик;
– человек, проживающий в тундре;
– чужеземец;
– шалун;
– национальность такая;
– человек, который долгое время жил на необитаемом острове;
– картинка из журнала;
– лоботряс...

О чем эти толкования говорят? Об узости кругозора семиклассников, об отсутствии целенаправленной систематической словарной работы на всех уроках и по всем предметам. Порой мы обольщаемся, думая, что наши дети не могут не знать того, что у всех на слуху.

Все меньше детей, которые плакали бы, расчувствовавшись, над художественной книгой. Вот картинка абсолютно свежая. Ребятам, которые упорно ходят заниматься в группу «скорой помощи», прочитала отрывок из книги Дарьи Донцовой «Инстинкт Бабы-яги». Герой-повествователь рассказывает девочке-подростку о судьбе Януша Корчака. Дойдя до эпизода, где нацисты решили подарить учителю жизнь, рассказчик поинтересовался у девочки: «Угадай: как он поступил?». Этот же вопрос я задала семиклассникам – и не удивилась, услышав от них то же, что ответила героиня книги: «Побежал со всех ног». Позволю себе привести небольшую цитату:

«– Нет, дружочек, Януш отказался бросить детей, он пошел вместе с ними на смерть и как мог пытался ободрить несчастных... Лгал, чтобы дети не испытали ужаса, видя приближающуюся смерть.
Миранда села.
– Ты хочешь сказать, что он добровольно погиб из-за чужих детей?
– Корчак считал их своими.
– Учитель?
– Да.
– Теперь таких учителей нет, – протянула девочка. – Наши бы мигом всех побросали и унеслись вон».

Так и подмывает сказать, что во времена Януша Корчака и ученики были «не такие». Киллеров не нанимали, не угрожали физической расправой.

Лет 15–20 назад русский язык совершенно справедливо относили к числу ведущих предметов в школе, что получало свое отражение в учебном плане.

А сейчас в Республике Татарстан в самом выгодном положении оказываются учителя татарского языка. Класс делится на группы, на татарский язык отводится часов столько же, сколько на изучение русского языка и литературы, вместе взятых, хотя в русскоязычных группах татарская литература не изучается. Учителя татарского языка получают определенный процент дополнительно к зарплате. У учителя же русского языка 30 и более детей в классе самых разных национальностей, в том числе и татар, прекрасно владеющих своим родным языком, но имеющих большие проблемы с русским. К окончанию школы претендентов на медаль начинаем натаскивать, потому что их работы проверяют три комиссии: школьная, городская, республиканская. Почему такие же требования не предъявляются к результатам деятельности учителей татарского и иностранного языков?

Мой отец – мордвин, мать – крещеная татарка, но с самого раннего детства я сознаю себя русской. Я одинаково люблю и русский, и татарский языки. С благодарностью вспоминаю свои школьные годы, когда ежедневно с удовольствием бежала на уроки русского языка и с нетерпением ждала уроков русской литературы, которые вела у нас украинка по национальности, но на чистейшем русском языке. Не знаю, поймут ли меня правильно власть имущие чиновники, но опыт подсказывает, что русскому ребенку не стоит изучать татарский язык в том объеме, в каком его преподносят. Я вижу, что в результате современные подростки не владеют в должной мере ни русским, ни татарским.

Давно пора учителя русского языка отличить от преподавателей других предметов и в зарплате. Вот уже 32-й годок пойдет, как я ежедневно открываю не менее 90 тетрадей, проверяя их, расставляю в каждой работе специальные условные знаки, символизирующие характер ошибки, затем подсчитываю, сколько тех или иных ошибок, пишу письма с указанием параграфа, страниц, которые надо повторить. И это еще не все: надо расписать в особой тетради «Учета продвижения учащихся в ЗУН» данные о каждом школьнике. Почему оплата труда учителя русского языка всегда одинакова, невзирая на количество проверяемых тетрадей? Квалификационные категории зарабатываются так же, как ученая степень, но оплата мизерная, практически ничего не меняющая в семейном бюджете.

До перестройки в стране я выписывала не менее 15 наименований газет и журналов, не считая методических по предмету. Теперь это мне не по карману, хотя являюсь учителем 14-й квалификационной категории, в разные годы трижды мой труд был отмечен грамотами Министерства образования Республики Татарстан. Но разве это меня как-то материально в старости защитит? Пенсия настолько мала, что учитель вынужден продолжать работать, пока ноги держат. Если взглянуть правде в глаза, учительница после 55 лет категорически не должна работать в школе в силу многих причин. Поправить свое здоровье в санатории вряд ли удастся, да и в отпуск свой, которому теперь уже никто не завидует, учитель перебивается с копейки на копейку.

За долгие годы работы в школе я убедилась, что ничто не развращает нравственность учащихся так, как попустительство, заниженные требования. Однако двойка тоже не лучший воспитатель. Психологи утверждают, что большинство неудачников – из бывших неуспевающих. Видимо, здесь не стоит обобщать. Учитель-профессионал всегда увидит, как поступить в конкретной ситуации. Помочь победить страх, поверить в свои возможности, научить учиться – все это тоже требует от учителя немало душевных сил. Поэтому ни профессиональная компетентность, ни знание методики, ни современные технологии не выведут из сложившейся тупиковой ситуации, если к детям будут приходить уставшие от жизни «училки».

И в изменившейся речевой ситуации учителю необходимо стремиться к тому, чтобы грамотный ученик был не мечтой, а стал реальностью, но для этого необходимо, чтобы уроков русского языка в 5–9-х классах было не 3 часа в неделю, а ежедневно плюс часа 4 литературы.