Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «Русский язык»Содержание №39/2003

ВЕКА И ДАТЫ

День открытия Лицея

(Из книги: И.И. Пущин. Записки о Пушкине. Письма. М.: Правда, 1989)

А.Д. Илличевский. Лицеисты под окнами булочной. Карикатура из журнала «Лицейский мудрец», 1815

А.Д. Илличевский. Лицеисты под окнами булочной.
Карикатура из журнала «Лицейский мудрец», 1815

Настало наконец 19 октября, день, назначенный для открытия Лицея. Этот день, памятный нам, первокурсным, не раз был воспет Пушкиным в незабвенных его для нас стихах, знакомых больше или меньше и всей читающей публике.

Торжество началось молитвой. В придворной церкви служили обедню и молебен с водосвятием. Мы на хорах присутствовали при служении. После молебна духовенство со святой водою пошло в Лицей, где окропило нас и все заведение.

В лицейской зале между колоннами поставлен был большой стол, покрытый красным сукном с золотой бахромой. На этом столе лежала высочайшая грамота, дарованная Лицею. По правую сторону стола стояли мы в три ряда; при нас – директор, инспектор и гувернеры. По левую – профессора и другие чиновники лицейского управления. Остальное пространство залы на некотором расстоянии от стола было все уставлено рядами кресел для публики. Приглашены были все высшие сановники и педагоги из Петербурга. Когда все общество собралось, министр пригласил государя...

Среди общего молчания началось чтение. Первый вышел И.И. Мартынов, тогдашний директор департамента министерства народного просвещения. Дребезжащим, тонким голосом прочел манифест об учреждении Лицея и высочайше дарованную ему грамоту. (Единственное из учебных заведений того времени, которого устав гласил: «Телесные наказания запрещаются».)

Вслед за Мартыновым робко выдвинулся на сцену наш директор В.Ф. Малиновский со свертком в руке. Бледный как смерть, начал что-то читать; читал довольно долго, но вряд ли многие могли его слышать, так голос его был слаб и прерывист... Мы, школьники, больше всех были рады, что он замолк: гости сидели, а мы должны были стоя слушать его и ничего не слышать.

Смело, бодро выступил профессор политических наук А.П. Куницын – и начал не читать, а говорить об обязанностях гражданина и воина.... По мере того как раздавался его чистый, звучный и внятный голос, все оживлялись, и к концу его замечательной речи слушатели уже были не опрокинуты к спинкам кресел, а в наклоненном положении к говорившему – верный признак общего внимания и одобрения! В продолжение всей речи ни разу не было упомянуто о государе: это небывалое дело так поразило и понравилось императору Александру, что он тотчас прислал Куницыну Владимирский крест – награду, лестную для человека, только что возвратившегося перед открытием Лицея из-за границы, куда он был послан по окончании курса в Педагогическом институте, и назначенного в Лицей на политическую кафедру...

Куницыну дань сердца и вина!
Он создал нас, он воспитал наш пламень,
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжена...

(Пушкин. 19 октября 1825 года. Из ранних редакций)

После речей нас стали вызывать по списку; каждый, выходя перед стол, кланялся императору, который очень благосклонно вглядывался в нас и отвечал терпеливо на неловкие наши поклоны...

Вечером нас угощали десертом вволю вместо казенного ужина. Кругом Лицея поставлены были плошки, а на балконе горел щит с вензелем императора.

Сбросив парадную одежду, мы играли перед Лицеем в снежки при свете иллюминации и тем заключили свой праздник, не подозревая тогда в себе будущих столпов отечества, как величал нас Куницын, обращаясь в речи к нам.

Юлий КИМ

19 ОКТЯБРЯ

На пороге наших дней
Неизбежно мы встречаем,
Узнаем и обнимаем
Наших истинных друзей.
Здравствуй, время гордых планов,
Пылких клятв и долгих встреч!
Свято дружеское пламя,
Да не просто уберечь...

Все бы жить как в оны дни,
Все бы жить – легко и смело.
Не высчитывать предела
Для бесстрашья и любви.
И, подобно лицеистам,
Собираться у огня
В октябре багрянолистом
Девятнадцатого дня.

Как мечталось в оны дни!
Все объяты новым знаньем,
Все готовы к испытаньям –
Да и будут ли они?
Что ж загадывать? Нет нужды:
Может, будут, может, нет.
Но когда-то с нашей дружбы
Главный спросится ответ.

И судьба свое возьмет,
По-ямщицки лихо свистнет,
Все по-своему расчислит,
Не узнаешь наперед.
Грянет бешеная вьюга,
Захохочет серый мрак,
И – спасти захочешь друга,
Да не выдумаешь – как...

На дорогах наших дней,
В перепутьях общежитий
Ты наш друг, ты наш учитель,
Славный пушкинский Лицей!
Под твоей бессмертной сенью
Научиться бы вполне
Безоглядному веселью,
Бескорыстному доверью,
Вольнодумной глубине!..

Рейтинг@Mail.ru
Рейтинг@Mail.ru