Лингвистические заветы Расула Гамзатова

Расул Гамзатов

Умер Расул Гамзатов. В последние годы телевидение и газеты приносят из Дагестана в основном мрачные известия: то теракт, то вторжение из соседней Чечни, то убийство местного политического деятеля... А было время, когда имя этой «страны гор» ассоциировалось у читающих россиян с поэзией, точнее – с Поэтом, с начавшим седеть, а потом и совсем поседевшим, но не разучившимся шутить и улыбаться человеком: с Расулом Гамзатовым. Стоило ему появиться в аудитории или на экране телевизора – и вам становилось легче, у вас теплело на душе.

Он всем нам помогал жить. Совсем недавно, после долгого перерыва, он появился на наших экранах в день своего восьмидесятилетия. Говорить ему было трудно, но он снова шутил, шутил над собой. Душа и мудрая человечность оставались с ним до конца.

Его русская речь была далека от эталонов правильности: акцент, затруднения в выборе форм слов, паузы, от которых порой страдала синтаксическая цельность предложения... И все же непреложный факт: с середины 1960-х годов, по данным и библиотек, и книготоргов, Гамзатов неизменно находился в числе самых читаемых поэтов России. Чтобы удовлетворить все заявки на его новые книги, пришлось бы истратить половину всей бумаги, выделявшейся тогда в стране на издание поэзии.

Да и те, кто не имел привычки читать стихи, знали его по песням, и прежде всего по одной из них – по «Журавлям»: их поют до сих пор, уже не вспоминая имен ни поэта, ни композитора.

Да, конечно, сам он по-русски не писал – его переводили русские поэты (больше других – Наум Гребнев и Яков Козловский). Что греха таить – в истории советской литературы случалось, что русские переводчики попросту писали за именитых литературных генералов из национальных республик. Такие генералы могли удостоиться и всесоюзных премий, и почестей, но книги их оставались пылиться на прилавках. А читатели Расула Гамзатова сквозь все различия переводческих манер и языковых навыков разных русских поэтов сразу чувствовали неподдельность живого человеческого голоса, неповторимую личность автора.

Когда в 1967 г. появилась в переводе Вл. Солоухина прозаическая книга Гамзатова «Мой Дагестан», эффект присутствия ее автора в русской литературе стал и вовсе стереоскопическим. Интонация этой книги создавала у читателя ощущение давнего и доброго знакомства с автором. А в то же время богатство мира, встававшего с ее страниц, чарующая, но нелегкая для русского ума прихотливая смесь реальных историй с народными притчами и преданиями убеждали читателя: такая книга могла родиться только в горах Дагестана и только у горца, но у горца, впитавшего русский язык, русскую культуру и с их помощью узнавшего весь мир.

Я не оговорился. Стихи Гамзатова, как и современная им проза Василя Быкова или Чингиза Айтматова, были для русского читателя 60–80-х годов частью своей, родной литературы. Этот феномен заслуживает внимания не только историков, но и лингвистов. Все названные мною писатели создавали свои произведения на родных языках – аварском, белорусском, киргизском...

Видимо, только так и должно быть у подлинного писателя. Костан Зарян, в будущем прославленный армянский прозаик, живший вдали от родины, в юности писал стихи по-французски. Как-то ему довелось прочитать их Эмилю Верхарну. Выслушав юношу, великий поэт спросил: «На каком языке Вы молитесь?». – «На армянском». – «Стихи – та же молитва», – ответил Верхарн.

Но языком межнационального общения на огромных просторах нашей страны был – и объективно мог быть – только русский. Пришедшие с его помощью к вершинам культуры писатели национальных республик хотели вернуть ему долг своими произведениями. Гамзатов как-то применил к русскому диковинное для лингвиста сочетание: второй родной язык. И у Гамзатова, и у Быкова, и у Айтматова по крайней мере пассивное владение русским было абсолютно свободным. Поэтому все они так или иначе участвовали в русском переводе собственных произведений: Быков переводил их даже единолично, Айтматов – в соавторстве с А.Дмитриевой, Гамзатов отдавал свои подстрочники в руки однокашников по Литинституту, друзей, которых знал с юности и на языковое чутье и человеческую верность мог полностью положиться.

Все они таким образом оказывались сотворцами русской версии, русской языковой ткани своих творений. Их деятельность и их место, которое они заняли в духовном мире своих современников, с максимальной наглядностью подтверждают возможность и плодотворность гармоничного сосуществования и взаимодействия родного языка и языка межнационального общения.

Советского Союза не воскресить. В том, что он распался, не в последнюю очередь виновато именно многолетнее унижение языковых прав народов. Но и сегодня наша страна по-прежнему многонациональна и многоязычна. А вынужденная миграция сорванных с мест людей сделала языковые проблемы даже более острыми и болезненно ощутимыми.

Наше будущее во многом зависит от того, насколько органично мы сумеем сочетать уважение прав и всемерное развитие каждого из языков со все большим приобщением носителей этих языков к богатствам русского языка. И пусть на этом пути нам всегда будут примером жизнь и дело Расула Гамзатова.