РАЗВИТИЕ РЕЧИ

В.И. СЛУЦКИЙ,
г. Петрозаводск

Урок-дискуссия

6 – 7-е классы

Дать возможность детям периодически принимать участие в дискуссиях – притом в особым образом организованных дискуссиях – в смысле развития их речи важнее, чем то, о чем, собственно, они будут дискутировать. О чем угодно: лишь бы разговор был им интересен.

А литературный материал здесь выбран просто потому, что нам, филологам, он ближе и понятнее.

I. Реальная дискуссия, а не разговор глухих

Толчком к разработке уроков развития речи этого типа для меня послужило участие в так называемых «проблемных группах» и «круглых столах». Впечатление от них у меня осталось самое гнетущее. Люди совершенно не слышали друг друга.

Помните стихотворение Пушкина про трех глухих?

Глухой глухого звал к суду судьи глухого.
Глухой кричал: «Моя им сведена корова!».
«Помилуй! – возопил глухой ему в ответ. –
Сей пустошью владел еще покойный дед!»
Судья решил: «Чтоб не было разврата,
Жените молодца – хоть девка виновата!».

Здесь каждая отдельная реплика осмысленна, впечатление безумия создает полное отсутствие связи между ними.

Поэт здесь, конечно, имеет в виду глухих в самом что ни на есть буквальном смысле, но есть люди с хорошим слухом, но глухие душевно. И вот когда они садятся за «круглый стол», получается разговор «глухих», потому что каждый стремится сказать что-то свое, не слушая других. Никто никому не отвечает, никто, в сущности, ни с кем не дискутирует.

Но если нет реального обсуждения, реальной дискуссии, то нет и движения вперед в понимании проблемы, которую пытались обсуждать, – нет результата. Каждый остается при том, с чем он пришел на это обсуждение: он высказал свое, послушал, что говорят другие, – себя показал, на других посмотрел – и ничего не изменилось.

Но бывает и хуже! Порой участники заражаются своего рода спортивным азартом: образуются две группы, каждая из которых хочет доказать свою правоту.

Между тем суть дискуссии – совместное познание, совместный поиск истины, изначально (т.е. до того, как человек включился в дискуссию) предполагающий такую установку: я пока не все тут понимаю, но хотел бы разобраться, а остальные могут мне в этом помочь.

Настоящая дискуссия от псевдодискуссии (аналога боксерского поединка или футбольного матча) отличается не столько даже «корректностью», внешней выдержанностью участников, сколько тем, что у большинства из них действительно есть стремление к самоизменению – стремление понять что-то такое, чего они еще не поняли, а потому они благодарны каждому, кто сумеет как-то изменить их взгляд на проблему.

Напротив, участники псевдодискуссии, подобно боксерам на ринге, хотят только одержать победу.

В этом случае результатом будет не продвижение вперед в познании, а, во-первых, укрепление в своей первоначальной позиции (какой бы нелепой и предвзятой она ни была), во-вторых – взаимное ожесточение.

Между прочим, я провожу уроки-дискуссии лишь начиная с 6-го класса, потому что пятиклассники чрезмерно азартны: сколько им ни внушай, что, мол, наша цель – узнать что-то новое о предмете обсуждения, понять его, – они все равно увлекаются «спортивной стороной» диспута, сводя его к «словесному мордобитию». Они еще маленькие, им еще рано дискутировать.

II. Цели урока

Каковы специфические цели уроков этого типа?

1. Выработать привычку вместе с другими людьми искать истину (смена мотивации со «спортивной» на «конструктивную»).

2. Работать над умением слушать и слышать друг друга: понимать утверждения и аргументы собеседников и строить свои реплики так, чтобы они действительно были ответом на то, что было сказано прежде.

3. Вырабатывать способность формулировать свои мысли и аргументировать свою точку зрения.

Урок-дискуссия довольно сложен для учителя, особенно на первых порах. Судя по своему опыту, могу сказать: это один из самых сложных для преподавателя типов урока.

На уроке-дискуссии действуют три правила:

1. Каждый, кто хочет что-то сказать, получает слово и имеет право высказаться до конца, нельзя никого перебивать.

2. Нельзя что-то утверждать, никак не аргументируя свои утверждения.

3. Нельзя говорить без связи с тем, что говорили до того (поэтому ученик, желающий что-то сказать, обязан начинать так: «Я хочу возразить Мише...» – иногда в обязательном порядке нужно еще и вкратце повторить, что сказал Миша), не поняв утверждений и аргументов того, с кем ты споришь.

Понятно, что на первых порах следить за соблюдением этих правил должен учитель.

Учитель, кроме того, участвует в дискуссии, отстаивая слабейшую позицию. Дело в том, что равновесие сил в ходе обсуждения возникает крайне редко: обычно большинство самых умных, активных детей занимает какую-то одну позицию – понятно, что без участия взрослого, которое способно «уравновесить» ситуацию, такая дискуссия может закончиться, так и не начавшись. Поэтому учитель вынужден периодически «подавать помощь» на самый «угрожаемый участок», т.к. он все время помнит: важно выявить весь спектр возможных мнений и аргументов по проблеме, и только тогда можно будет сделать верные выводы.

В то же время очень важно не перехватывать инициативу у детей, не подменять их активность своей, не говорить тогда, когда есть что сказать классу.

Учитель чаще всего вынужден отстаивать отнюдь не то, во что верит сам: вообще точка зрения самого учителя должна быть скрыта от класса до самого конца обсуждения.

Самое же сложное на первых уроках-дискуссиях заключается в том, что детей нужно оценивать, без чего работа эффективной быть не может, – а это пока что вынужден делать сам учитель (дети еще не умеют) исходя из таких критериев:

1. Активность и полезность участия в обсуждении (внес ли что-то новое).

2. Хорошо ли слышал и понимал оппонентов.

3. Насколько удачно (четко, ясно, убедительно, остроумно) формулировал и аргументировал свою точку зрения.

А вот то, была ли отстаиваемая участником дискуссии точка зрения верной или она признана ошибочной, не оценивается!

Оценить нужно абсолютно всех участников, оценить объективно, и делать это приходится в конце занятия (который неизвестно когда наступит, потому что подобный урок часто невозможно «уместить» в строго определенное время). Согласитесь, это непросто. Но мне дети помогают оценивать уже на первых подобных уроках (как это происходит – см. дальше).

Как я уже сказал, учителю может быть трудно на первых порах. Если уроки проходят успешно, то уже очень скоро (спустя 3–4 занятия) дети берут на себя часть функций преподавателя: следят за соблюдением правил, помогают учителю оценивать и даже – чаще всего, вполне объективно – оценивают сами себя. Наконец, сам учитель просто привыкает к этой работе, втягивается в нее.

И вот тогда порой происходят удивительные вещи. Урок-дискуссия труден, но он и необыкновенно увлекателен, способен очень много дать и педагогу, и детям.

Если же что-то явно не получается, лучше прекратить, потому что сильное средство способно принести как большую пользу, так и большой вред. Дискуссия – сильное средство, применение которого может дать серьезный эффект, но с каким «знаком» он будет, зависит только от мастерства учителя.

Нужно ли в начале первого урока-дискуссии объяснить детям, что его цель – это познание, совместный поиск истины и пр., и пр.? Нет, я не советую этого делать: это абстрактно и пока детям непонятно. Они из самого хода дискуссий, в которых будут участвовать, должны сделать такой вывод – сами.

III. Урок в 6-м классе

Предлагаемый урок проводится в 6-м классе, материалом для него служит стихотворение Р.Л. Стивенсона (в переводе С.Маршака) «Вересковый мед»: оно всем известно и включено в школьную программу. Конечно, лучше сначала прочитать с детьми это стихотворение на уроке литературы, поговорить о нем; идеально будет, если некоторые дети (по желанию) будут знать его наизусть.

Предмет обсуждения – главный герой баллады, старик пикт (старый горбатый карлик, как говорит о нем поэт), точнее, его характер, его человеческая сущность (что он за человек?) и мотивы его странного поступка (почему он пожертвовал жизнью своего сына ради сохранения тайны приготовления верескового меда?). Как видите, тема не литературоведческая, а психологическая.

Что будет обсуждаться, дети должны знать заранее: в начале урока позиции участников (это либо все желающие, либо дети, с которыми учитель договорился заранее) могут быть максимально размытыми, т.е. приблизительно такими:

1-я позиция: старик – плохой человек, его поступок заслуживает осуждения;
2-я позиция: старик хороший, его поступок героический.

В каком смысле конкретно он плохой (или хороший?) – это выяснится в процессе обсуждения.

Некоторым аккуратным и обязательным детям можно дать задание подготовить сообщения, например, в данном случае может быть полезна выписка из статьи «Фанатизм» (из толкового словаря).

В начале урока учитель должен обозначить «исходные позиции» и попросить детей поднять руки: кто придерживается 1-й, кто 2-й позиции – сразу будет видно, за кем большинство. Постарайтесь заметить, какую позицию заняли сильные, активные и «говорливые» ученики.

В данном случае большинство детей осуждает старика и считает его поступок плохим. Это естественно: ведь они отождествляют себя с погибшим сыном, а не с отцом.

Поэтому начать разговор лучше с выявления 1-й (осуждающей) позиции: пусть все, кто ее придерживается и хочет что-то сказать, объяснят, почему они считают поступок старика плохим и какой (по возможности конкретно) он человек; что, по их мнению, его толкнуло на этот поступок.

Запись дискуссии

Выглядеть это может примерно так (приводим фрагменты сокращенной стенографической записи дискуссии в одном из классов. – Ред.):

Степа. Мне не нравится этот старик...

Учитель. Ты должен объяснить, почему он тебе не нравится.

Степа. Потому что он не любит своего сына. Он какой-то жестокий. Вместо того чтобы спасать сына, он думает только о том, чтобы эти... шотландцы... не узнали, как варить мед.

Учитель. Значит, ты осуждаешь старика за то, что он о меде думает больше, чем о своем сыне?

Степа. Да!

Кто-то из оппонентов (сторонников 2-й позиции) уже хочет возразить, но учитель пока не дает ему слова.

Учитель. Подождите, пусть выскажутся все, кто осуждает старика. По нашим правилам нужно сначала выслушать все мнения в защиту этой точки зрения, а уже потом возражать.

Итак, мы слышали, что Степа сказал: он считает, что жизнь сына важнее, чем какой-то там мед, – поэтому старик поступил неправильно – так я тебя понял, Степа?

Степа. Да.

Учитель. Даша, что ты хотела сказать? Ты тоже осуждаешь старика?

Даша. Ну да! Я хотела сказать, что ведь все равно шотландцы узнают, как делать мед...

Учитель. Да? Почему ты в этом уверена?

Даша. Ну, потому что все равно всегда все узнают. Нельзя же сделать, чтобы не узнали, правда? Так зачем он сказал, чтобы убили его сына? По-моему, этот старик какой-то ненормальный...

Реплики с места. Точно! Псих!

Учитель. Интересно. То есть я так тебя понял, Даша, что ты считаешь старика не столько плохим человеком, сколько сумасшедшим?

Даша. Да!

Учитель. Но ведь мы сумасшедших не осуждаем: это же больные люди – а ты сказала, что осуждаешь старика?

Даша. Ну... я не осуждаю! Я сказала, что он поступил неправильно: не надо было так делать.

Учитель. Так не надо было, а как надо было?

Даша. Ну, надо было им сказать, как делать этот мед, – подумаешь! – а сын бы остался жив.

Учитель. Понятно. Спасибо. Я думаю, всем понятно, что говорит Даша: старика она не осуждает, потому что считает его не совсем нормальным психически, а поступок его считает неправильным, потому что мед шотландцы все равно научатся варить, – Даша уверена, что скрыть, как его варят, все равно не удастся, – так зачем было губить сына? Даша думает, что его оставили бы в живых, если бы его отец выдал тайну шотландцам. Так, Даша?

Даша. Ага!

Обратите внимание: учитель повторяет (иногда неоднократно) сказанное детьми. Зачем? Во-первых, это – средство прояснения точек зрения и их наилучшего понимания и запоминания оппонентами (которым сейчас придется на все это возражать); во-вторых, способ ведения дискуссии в спокойном тоне, без эскалации «спортивного азарта», к которому дети очень склонны; наконец, это нужно самому учителю, чтобы не терять контроля за разговором, а главное – лучше запомнить, кто что говорил: ведь их всех придется потом оценивать.

Учитель. Кто из сторонников 1-й позиции еще хочет высказаться?

Миша. Я думаю, что старик – плохой человек. Он себя ведет хитро и хладнокровно...

Учитель. Погоди, Миша: хладнокровие – качество положительное...

Миша. Нет, я хотел сказать, что он... в общем, он спокойно смотрит, как убивают его сына.

Учитель. Откуда ты знаешь, что он спокойно смотрит?

Миша. Потому что в стихотворении не говорится, чтобы он плакал или хотел им помешать.

Учитель. Да, не говорится. И, по-твоему, это доказывает, что старик – плохой человек?

Миша. Конечно! А что, если он хороший – он станет спокойно смотреть, как убивают его сына?

Учитель. Я тебя понял, спасибо. А вы поняли?.. Миша считает, что хороший человек не может хладнокровно смотреть, как убивают его ребенка, на это способен только плохой, бессердечный, жестокий человек. Я правильно тебя понял, Миша?

Миша. Правильно!

Учитель. Итак, вот что мы пока имеем. (Повторяет сказанное Степой, Мишей, Дашей.)
Вот теперь, пожалуйста, возражайте им...

Илона. По-моему, они говорят неправильно!..

Учитель. Подожди, Илона: кто говорит неправильно? Скажи: с кем ты собираешься спорить, кому возражать?

Илона (растерянно). Я?.. Я с ними со всеми не согласна!

Учитель. Нет, так нельзя. Возражать можно только кому-то конкретно. Поспорь сначала с Дашей, допустим, а потом можешь и еще кому-то возразить, скажем, Мише – но не всем сразу, а то получится какая-то каша. Все-таки ты сейчас кому будешь возражать?

Илона. Просто Даша плохо знает стихотворение, а я учила наизусть! Там вначале сказано, как это... И вот его...

Учитель. Вассалы.

Илона. ...вассалы заметили двоих – последних медоваров, оставшихся в живых. Они были самые последние!

Учитель. Браво, Илона, здорово! Очень интересный довод. Продолжай.

Илона. Ну, раз секрета никто не знает, кроме этих... пиктов, – а эти двое – последние пикты – значит, если их убьют, погибнет и секрет верескового меда. Шотландцы сами, что ли, научатся его варить?

Реплика из класса. Они не смогут!

Учитель. Конечно, не смогут: они воины и грабители, а не медовары. Маловероятно, что они станут этим заниматься. Значит, кто же прав, Даша или Илона?

Класс. Илона!.. Илона!

Учитель. Согласен с вами. Но у нас есть еще Миша и Степа. Кто-нибудь хочет им возразить?.. Пока нет?.. Ладно, тогда я вам возражу.
Вот ты сказал, Миша, что не мог бы старик спокойно смотреть не смерть сына, если бы был хорошим человеком. Но разве ты не согласен, что внутреннее и внешнее спокойствие – это разные вещи?

Миша. Согласен.

Учитель. А, вот видишь! А откуда видно, что старик был внутренне спокоен? Об этом автор нигде не говорит. А что он был внешне спокоен, так ведь на него смотрят его враги – зачем же ему плакать у них на глазах?

Реплика из класса. Он смелый!

Учитель. Скорее мужественный – так будет точнее. Он не хочет показывать свою слабость врагам. Ну что, кто прав: я или Миша?.. Миша, кто из нас прав?

Миша. Вы!

Учитель. Спасибо, что признаешь. Ряды сторонников 1-й позиции редеют. Виола, ты что-то хотела сказать? Ты разве придерживаешься 2-й позиции?

Виола. Сначала нет, а сейчас уже, наверное, да.

Учитель. Ну хорошо. Ты Степе хочешь возразить?

Виола. Да.

Учитель. Ты помнишь, что он говорил?

Виола. Помню. Он сказал, что мед – это не так важно, жизнь сына важнее.

Учитель. И что, ты с этим не согласна?

Виола. Да как вам сказать... Я не согласна вообще-то, ведь сына он бы все равно не мог спасти...

Учитель. Вы заметили, что шотландский король угрожает своим пленникам пыткой – Пытка обоих ждет, – так он говорит, – Если не скажете, черти, / Как вы готовите мед. Что вы об этом думаете?.. Ну, Таня?

Таня. Я думаю, если они не скажут, их будут пытать, а потом, когда мальчик под пыткой все равно все скажет: он же ребенок и не сможет выдержать, – их все равно убьют. По-моему, другого выбора у них нет.

Учитель. Спасибо, Таня. Значит, Виола права? Старик так поступил потому, что понимал, что сына все равно убьют, но может так случиться, что его сначала будут пытать, а потом только убьют, – а значит, пусть уж лучше его убьют сразу, без пыток – а кроме того, он тогда не выдаст тайну? Так?

Степа. Да что это за тайна? Какое это имеет значение, будут они этот мед пить или нет?

Учитель. Вот это интересная мысль. В самом деле, из-за чего старик беспокоится? Ведь речь идет всего лишь о напитке наподобие пива: ну и что такого, если шотландцы научатся его варить?

Реплики из класса. Ничего такого!

Учитель. Вы так думаете? А почему тогда шотландский король так хочет раскрыть этот секрет, почему для него это так важно?

Ваня. Из упрямства!

Учитель. То есть он упрямый по характеру? Почему ты так думаешь?

Ваня. Ну просто мне так кажется.

Учитель. Ваня, помнишь правило? Ты должен как-то аргументировать свою точку зрения.

Ваня. Я не знаю...

Дима. Я Ване помогу, можно?.. По-моему, этот король властолюбивый: он всю эту землю завоевал, всех людей убил, какие там жили, все сделал, как хотел, – а тайны все равно не знает. Он хочет, как сказать... чувствовать себя хозяином, что вот, дескать, он все может, – и поэтому ему обидно. А сам мед его не интересует.

Учитель. Как вы считаете: прав ли Дима, что эта тайна имеет для короля такое большое значение, потому что это как бы символ его победы над пиктами?..

Класс. Может быть... Наверное!

Учитель. Тогда какой же смысл имеет эта тайна для старика?

Ваня. Он не хочет им ее открыть!

Учитель. Это-то понятно, но почему не хочет?

Ваня. Потому что он их ненавидит.

Учитель. С этим все согласны? Вот – в первый раз все друг с другом согласились. Действительно, это очевидно. Таня?

Таня. Ваня прав: он их ненавидит за то, что они убили весь его народ, захватили страну и его самого и его сына тоже убьют. Но, по-моему, дело не только в этом.

Учитель. А в чем еще?

Таня. А вот я сейчас прочитаю: вы сами мне задали приготовить... (Читает.) «Фанатизм – склонность человека следовать определенным идеям, не считаясь ни с чем, жертвуя ради их торжества жизнью людей и своей жизнью».

Учитель. Ты считаешь, что старик – фанатик? Для него идея, что тайну нужно сохранить, важнее человеческих жизней?

Пока мнения разделились.
Тогда давайте подумаем: чем был для этого старика вересковый мед? Кто помнит стихотворение: почитайте...
(Илона читает.)

Учитель. Как старик говорит о меде?

Алина. Моя святая тайна!

Учитель. Да. Он говорит: Мне продавать свою совесть / Совестно будет... – для него выдать эту тайну – значит продать свою совесть. Почему? Ведь это же просто напиток?.. Алина?

Алина. Я думаю, что старик все уже потерял, и его жизнь все равно кончена, и у него осталось самое последнее – его заветная тайна, и он хочет ее сохранить и хотя бы умереть с чистой совестью, раз больше уже ничего не сделаешь...

Учитель. Умереть с гордо поднятой головой, умереть как Человек, а не как трусливый раб – так?
Скажите: а вам не кажется, что происходит как бы дуэль между королем и этим стариком?

Класс. Да. Похоже!

Учитель. Чего хочет король?

Володя. Сломить их волю.

Учитель. Очень интересно: сломить их! Он же захватчик, завоеватель. Довести свою победу до конца. Покорить их, сломать. А чего хочет старик? Раз спастись невозможно?

Алина. Он хочет избавить своего сына от пыток и сохранить свою тайну.

Учитель. Да, то есть он хочет не дать королю себя сломать. Так? Хочет умереть с гордо поднятой головой, умереть несломленным, непокорным – и тогда он победит в этой дуэли. И он перехитрил захватчиков и сохранил свою святую тайну... Женя?

Женя. Я с этим согласна. Я хочу добавить. Просто это – последнее, что у него сохранилось в жизни от его родины, – вот этот мед. И он поэтому – святая тайна.

Учитель. Да, это говорила Алина. Так какой же человек этот старик? Почему он так поступил? Назовите все возможные причины его поступка.

Таня. Он фанатик.

Учитель. Принимаем эту причину? Дима?

Дима. Нет, не принимаем. Если бы он мог спасти сына, тогда можно было сказать, что он – да, фанатик; а так нет, он по-другому не мог поступить.

Учитель. Ну что ж, убедительно. Еще?

Степа. Он не очень любил своего сына.

Учитель. Возражения?

Олеся. Я думаю, что старик – неплохой человек...

Учитель. Стой. Так можно было сказать в начале урока. Сейчас скажи точнее: какой? Потом: ты возражаешь Степе?

Олеся. Да, я с ним не согласна... Он, по-моему, очень сильный, волевой человек, и он любит своего сына. Я не согласна со Степой.

Учитель. Степа, твои аргументы?

Степа. А кто сказал шотландцам, чтобы мальчика убили?

Олеся. Потому что это был единственный шанс спасти его от пыток. Он сделал все, что мог, для своего сына.

Учитель. Вы с ней согласны?.. Ну-ка, кто знает стихотворение наизусть, прочтите последние две строфы, со слов Правду сказал я, шотландцы, – прочитайте так, как это должен был сказать старик...

(Володя читает.)

Учитель. Получилось?.. Да, я согласен: Володя гордо прочитал, с достоинством.
Ну что, кто еще считает, что старик – плохой человек? Ты, Маша? Ну что ж, я тебя за это уважаю: ты осталась одна, а все равно не отказываешься от своего мнения.
Ну а теперь скажите: что же вы нового сегодня узнали о старике и его поступке?.. Благодаря кому мы это поняли? Назовите еще раз всех, кто что-то говорил, приводил какие-то аргументы... Убедительно ли это было? Интересно? Связано ли с тем, на что он возражал?.. Какую поставим оценку?

Нужно обратить внимание детей, что оценка связана не с тем, «победившую» или «проигравшую» точку зрения защищал говоривший, – что у «проигравших» тоже есть высокие отметки.

При проведении урока этого типа учитель должен постараться избежать трех главных опасностей:

1. Эскалации «спортивного азарта»: это не значит, что нужно гасить увлеченность класса, – важно не допустить, чтобы интерес детей сместился с предмета разговора на «победу над противником».

2. «Ухода в сторону» в ходе обсуждения.

3. Чрезмерного «демократизма» в руководстве дискуссией: «держать» разговор нужно жестко, твердо, направляя его строго по определенному руслу изначально заданной темы, – иначе не будет результата; в то же время дети должны чувствовать себя свободно, не замечая руководства учителя.

Следующие уроки-дискуссии отличаются от приведенного выше лишь все меньшей ролью учителя, тем, что он все более отходит на задний план: дети постепенно осваивают правила, понимают, что именно оценивается, как нужно говорить, – и берут инициативу в свои руки.

Но контроль за разговором всегда остается за учителем, иначе не будет движения в определенном направлении, которое известно только учителю: разговор разобьется на отдельные «словесные схватки» – без продвижения вперед в понимании проблемы.