ГОТОВИМСЯ К ЭКЗАМЕНУ

А.И. ГРИЩЕНКО,
г. Красногорск,
Московская обл.

Материал по русскому языку для итоговой аттестации выпускников 11-х классов

Данный экзаменационный материал составлен для проведения итоговой аттестации по русскому языку в выпускном классе. В основном он рассчитан на среднего ученика, имеющего подготовку по русскому языку в объеме программы средней школы. В экзаменационный материал включены тексты, насыщенные орфографическими и пунктуационными трудностями. Источниками данных текстов служат произведения художественной литературы и публицистического жанра, посвященные Великой Отечественной войне. К билетам прилагаются «Ключи».

Билет № 1

Задумч_во глядя на залитую ярким солнечным светом прос_ку л_йтенант Гаврилов г_в_рил

...И во_вать научились (по)настоящему и (не)н_видеть и любить. На таком оселке как война все чу_ства отлично оттачиваю_ся. К_залось(бы) любовь и нен_висть (н_)как н_льзя поставить рядышком; знаете как это говори_ся В одну т_легу впряч_ не можно коня и трепетную лань, – а вот у нас они впр_жены и здорово тянут! Тяжко я (не)н_вижу ф_шистов за все что они пр_чинили моей Родине и мне лично и в то(же) время всем сер_цем люблю свой народ и не хочу что(бы) ему пришлось стр_дать под ф_шис_ким игом. Вот это(то) и заст_вляет меня да и всех нас дра_ся с таким ож_сточением именно эти два чу_ства вопл_щенные в действие и пр_ведут к нам победу. И если любовь к Родине хр_ни_ся у нас в сер_цах и будет хр_ни_ся до тех пор пока эти сер_ца бью_ся то (не)н_висть всегда мы носим на кончиках штыков. Изв_ните если это замысловато сказано но я так думаю, – закончил лейтенант Гаврилов и впервые за время нашего зн_комства улыбнулся простой и милой, р_бяческой улыбкой.

(М.Шолохов)

Билет № 2

Куда меня только не г_няли за два года плена! Половину Германии об_ехал за это время: и в Саксонии был на силикатном з_воде р_ботал и в Рурской обл_сти на шахт_ уг_лек откатывал и в Баварии_ на з_мляных р_ботах горб наж_вал и в Тюрингии побыл и черт-те где только не пришлось по н_мецкой земл_ пох_дить. Пр_рода в_зде там бр_ток разная но стр_ляли и били нашего брата в_зде одинаково. А били богом проклятые гады и п_разиты так как у нас сроду жив_тину не бьют. И кул_ками били и н_гами т_птали и р_зиновыми палками били и всяческим ж_лезом какое под руку поп_дется не говоря уже про в_нтовочные пр_клады и прочее дерево.

Били за то что ты – русский за то что на белый свет еще смотриш_ за то что на них сволочей р_ботаеш_. Били и за то что не так взглянеш_ не так ступнеш_ – не так пов_рнеш_ся. Били запр_сто, для того что(бы) когда(нибудь) да убить до смерти что(бы) захл_бнулся своей последней кров_ю и подох от побоев. Печей(то) н_верно на всех нас не хв_тало в Германии.

(М.Шолохов)

Билет № 3

Два ос_ротевших ч_ловека две пе_чинки заброшенные в чужие края в_енным ур_ганом (не)вид_нной силы... Что-то ждет их вп_реди? И хотелось(бы) думать что этот рус_кий ч_ловек ч_ловек (не)сг_баемой воли выдюжит и около отцовского пл_ча выр_стет тот который повзр_слев смож_т все выт_рпеть все пр_одолеть на своем пути если к этому поз_вет его Родина.

С тяж_лой грустью см_трел я им вслед... Может быть все и обошлось(бы) благ_получно при нашем рас_т_вании но Ванюшка отойдя (н_)сколько шагов и запл_тая куц_ми но_ками повернулся на ходу ко мне лицом пом_хал розовой руч_нкой. И вдруг словно мя_кая но ко_тистая лапа сжала мне сер_це и я поспешно отв_рнулся. Нет не только во сне плачут пожилые пос_девшие за годы войны му_чины. Плачут они и наяву. Тут главное уметь (во)время отверну_ся. Тут самое главное не ранить сер_це р_бенка что(бы) он не увид_л как бежит по твоей щ_ке жгучая и скупая му_ская сл_за.

(М.Шолохов)

Билет № 4

По вс_му фронту вспыхнули бои. На помощ_ п_рт_занам всюду где ст_новилось тесно посп_вали к_в_л_рийские п_лки г_н_рала. Это были прослав_вшиеся в д_кабрьских и янва_ских боях лихие п_лки – все из украинцев д_нских кубанских терских и с_бирских к_заков. Они знали ч_тыре зап_веди не пр_знавать окружения вых_дить при любых обст_ятельствах из любой создавш_йся обст_новки би_ся до последнего п_трона и живым не сд_ва_ся любить свое оруж_е и не бр_сать его даже в смертный час.

День и ноч_ н_мецкие сам_леты прон_сились над с_лениями едва не зад_вая к_лесами с_ломенные крыши б_мбя и обстреливая все живое по всем большакам и проселкам гр_хотали их танки. З_дача заключалась в истр_блени_ н_цистов в создании... такого сопрот_вления что(бы) рус_кая з_мля стала для них з_млей отча_ния.

(А.Н. Толстой)

Билет № 5

Рус_кий х_р_ктер! – для (не)большого рас_каза название слишком многозн_чительное. Что поделаеш_, – мне именно и хоче_ся пог_ворить с вами о рус_ком х_р_ктер_.

Рус_кий х_р_ктер! Поди(ка) опиши его... Рас_казывать(ли) о г_роических подв_гах? Но их столько что раст_ряеш_ся который предпочесть. Вот меня и выручил один мой пр_ятель (не)большой истор_ей из личной жизни. Как он бил немцев – я рас_казывать не стану хотя он и носит З_л_тую Звездочку и п_ловина груди в орд_нах. Ч_ловек он простой тихий обыкновенный – колхозник из пр_вол_ского с_ла Саратовской обл_сти. Но среди других заметен сильным и с_размерным сл_жением и кр_сотой. Бывало заглядиш_ся когда он выл_зет из башни танка, – бог в_йны! Спрыгивает с брони на землю стаскивает шлем с влажных кудрей выт_рает ветошью чумазое лицо и (не)пр_менно улыбне_ся от душевной приязни.

На в_йне в_ртясь постоянно около смерти люди делаю_ся луч_е всякая ч_пуха с них сл_зает как (не)зд_ровая кожа после солне_ного ож_га и ост_ется в ч_ловеке – ядро. Р_зумеется – у одного оно покрепче у другого послабже но и те у кого с из_яном тяну_ся каждому хоче_ся быть хорошим и верным т_варищем.

(А.Н. Толстой)

Билет № 6

Н_дели через две пр_шло от мат_ри письмо:

«Здра_ствуй сынок мой (не)наглядный. Боюсь тебе и писать не знаю что и думать. Был у нас один ч_ловек от тебя, – ч_ловек очень хороший только л_цом дурной. Хотел пожить да сразу с_брался и уехал. С тех пор сынок не сплю ночи, – каже_ся мне что прие_жал ты. Егор Егорович бр_нит меня за это – совсем говорит ты ст_руха св_хнулась с ума: был(бы) он наш сын – разве(бы) он не открылся... Чего ему скрыва_ся если это был(бы) он, – таким л_цом как у этого кто к нам прие_жал горди_ся нужно. Уговорил меня Егор Егорович а мат_ринское сер_це – все свое: он это он был у нас!.. Ч_ловек этот спал на печ_ я ш_нель его вынесла во двор – почистить, да пр_паду к ней да заплачу, – он это его это!.. Егорушка напиши мне, Христа ради надоумь ты меня, – что было? Или уж (в)правду – с ума я св_хнулась...»

Егор Дремов пок_зал это письмо мне Ивану Судареву и рас_казывая свою историю вытер гл_за рук_вом. Я ему Вот говорю х_рактеры ст_лкнулись! Дурень ты дурень пиши скорее мат_ри проси у нее прощенья не своди ее (с)ума... Очень ей нужен твой образ! Таким(то) она тебя еще больше стан_т любить.

(А.Н. Толстой)

Билет № 7

Фон Эвершарп отдал новое пр_казание.

Эск_дрильи бомб_рдировщиков штурмовиков и_требителей поднялись в воздух. Т_рпедные к_тера эсминцы и д_сантные шлю_ки со всех сторон ринулись на остров. По мокрым скалам к_ра_кались новые цепи д_сантников. П_раш_тисты падали на крыши рыбач_его поселка как тюльпаны. Взрывы рвали воздух в клоч_я.

И посреди этого ада ок_павшись под контрфорсами кирхи три_цать сове_ких м_ряков выст_вили свои авт_маты и пул_меты на все четыр_ стороны света – на юг на в_сток на сев_р и на зап_д. Н_кто из них в этот страшный последний час не думал о жизни. Вопрос о жизни был реш_н. Они знали что умрут. Но ум_рая они хотели уничтожить как можно больше вр_гов. В этом сост_яла б_евая з_дача. И они выполнили ее до конца. Они стр_ляли точно и ак_уратно. Н_ один выстрел не пропал даром. Н_ одна гр_ната не была брошена зря. Сотни н_мецких трупов л_жали на по_ступах к кирхе.

Но силы были слишком (не)равны.

Осыпаемые осколками к_рпича и штукатурки выбитыми р_зрывными пулями из стен кирхи с лицами ч_рными от копоти зал_тыми потом и кровью затыкая раны ватой вырванной из подкладки бушлатов три_цать сове_ких м_ряков падали один за другим продолжая стр_лять до последнего вздоха.

(В.Катаев)

Билет № 8

Уч_ники любили ее она упр_вляла ими влас_но и вес_ло. Уже много д_сятков м_лодых б_йцов ушли от нее на фронт. Физкультурница и добрый т_варищ она г_товила их к в_йне как м_гла з_ботясь о точности их б_евых пр_емов в во_бр_жаемой схватке л_цом к л_цу с вр_гом. Была(ли) она в_новата в том что в_йна с_всем не похожа на ту которой она умела обучать их! Ей много писали и с фронта и из г_сп_талей писали с_рдечно и д_ликатно не ж_лая огорчать и все(же) было понятно что прот_вотанковые и з_нитные орудия теперь нужнее штыков и многие ее уч_ники погибли или получили р_нения так и не увид_в немца в л_цо. <...> Ее (н_)кто не учил этому но она пон_мала что гораздо важнее пр_емов штыкового боя – подготовка к в_йне их нервов и воли что в зат_жной об_ронительной страде второго в_енного лета они должны чу_ствовать что за ними – несд_ющийся Ленинград с его пор_девшим но зак_ленным и бе_заветным гр_жданским г_рнизоном. Она знала что для каждого из них Ленинград дорог не только в целом но и в каких(то) особых час_ностях пр_дающих ему оч_рование родного дома.

(В.Кетлинская)

Билет № 9

Она была сельской учит_льниц_й на Волге. Пожилая сед_нькая вечно бегала она со свя_кой школьных т_традей в руках. П_нсне н_когда не д_ржалось на ее носу; говорят она то и дело сн_мала его и эн_ргично р_змахивала им как к_мертоном.

Она была некр_пка на вид. Но в старом тел_ жила глубокая и чес_ная душа рус_кой женщ_ны. Ночами ост_ваясь наед_не с мыслями она много размышляла о в_йне. Нен_висть к немцам вторгшимся на сове_кие земли возбуждала в ней сильное ж_лание самой уйти на в_йну. Она не умела нен_видеть только в мыслях и на сл_вах – она х_тела нен_видеть делом и часто спрашивала себя чем(бы) могла она помоч_ армии... Ей с_дой и слабой х_телось взять в руки оруж_е что(бы) пр_бавить и свои силы к тем которые посылала стр_на на фронт.

Но на в_йну идти она не могла по возр_сту и зд_ровью. На в_йне ср_жался за нее сын Александр Колосков.

(П.Павленко)

Билет № 10

И как вс_гда с мат_ринским сердцем, сто_ло только вспомнить сына как в_инственность ее сл_бела. В_йна оборачивалась к ней своей п_чальной стороной.

Вспом_ная прочитанное о тяжестях в_йны о жертвах она предст_вляла гибель своего Саши и тогда все то твердое непр_клонное что только что вл_дело ею осл_бевало рас_еивалось почти без остатка.

Но следом р_ждалась новая мысль кто(же) она сама? П_триотка(ли)? Да п_триотка. Ж_лающая п_беды? Да ж_лающая п_беды. П_беды любой ц_ной? Да любой ц_ной. И даже ц_ной своей собственной гиб_ли? Да даже такой ц_ной. Лишь(бы) был жив и цел Александр. Но разве он один только на в_йне в опасности?..

Эти мысли измуч_вали ее и наутро пенсне все чаще оказ_валось в руке а не на н_су и она все сильнее куда(то) сп_шила.

Однажды она получила письмо от ком_ссара п_лка с бл_годарностью за хр_бреца Колоскова и все прежние сомнения и кол_бания ее л_шились ц_ны.

(П.Павленко)

Билет № 11

Катя Новикова мал_нькая толст_нькая дев_чка с круглым румяным л_цом светлыми (по)мужски подстриженными волосами и ч_рными бл_стящими гл_зами. Я думаю что когда она нач_нала свою фр_нтовую жизнь в_енная форма топорщилась на ней и дев_чка выгл_дела (не)уклюжей и к_мичной. Сей(час) это подтянутый бравый с_лдатик в больших (не)пропускающих в_ду с_погах и в защитной г_мнастерке которая заправлена в широкий кожаный пояс опытной рукой. На боку у толст_нькой дев_чки потертая к_бура из которой выгляд_вает в_давший в_ды п_столет. На красных п_тлицах у толст_нькой дев_чки четыр_ красных тр_угольничка что озн_чает звание ст_ршины. В иностранных арм_ях это звание соотве_вует чину фельдфебеля.

Я слышал ее историю еще (за)долго до того как с ней увиделся слышал ее от оч_видцев и сей(час) мне инт_ресно было как она сама рас_кажет о себе. Мои предпол_жения опр_вдались. Катя Новикова была ист_нная г_роиня и как все ист_нные г_рои с которыми мне пр_ходилось разговаривать отл_чалась большой скромн_стью.

(Е.Петров)

Билет № 12

По н_чам в_круг Сталинграда стоит красное зар_во. А днем степи дымя_ся: вздымаю_ся ч_рные столбы минных разрывов тонкие дымки походных кухонь г_рьковатый дым с_лда_кой м_хорки.

В голубом не (по)сентябрьскому ясном небе чертят белые перистые сл_ды истр_бители а з_мля изб_рождена окопами и рядом с холмиками бл_ндажей подымаю_ся насыпи бра_ких могил.

Безвес_ные нивы холмики и прогалины заросшие полынью стали местом которого нельзя отдать за которое деру_ся и ум_рают часто не зная как называе_ся д_ревня л_жащая слева и ручей т_кущий справа но твердо зная – за сп_ной Сталинград и за него надо стоять.

Здесь предстоит выстоять ц_ной жизни ц_ной смерти ц_ной чего угодно. Сегодня мы держ_мся мы еще не поб_ждаем слава д_визий и армий слава всего рус_кого оруж_я еще не р_дилась на этих п_лях. Но слава с_лдата с_лда_кая слава каждый день и каждую ночь р_ждае_ся то здесь то там и мужество ч_ловека всегда остае_ся мужеством и слава славой как(бы) т_жело ни пр_ходилось арми_ и народу.

(К.Симонов)

Билет № 13

Эту женщ_ну я не мог не имел права забыть. (Не)ле_кая ее жизнь чистая душа х_рактер глубокий и добрый (на)конец то как в полном од_ночестве пережила она те страшные мес_цы которые стали для нее в_ликим испытанием, – все это было мне извес_но и я не забывал ее. Но потом отмеченные кр_вавыми б_ями последние годы в_йны трудные походы по чужим землям р_нение госп_таль возвр_щение в раз_ренную вр_гами р_дную ст_ницу потеря бли_ких дорогих моему сер_цу людей стерли размыли в пам_ти образ этой женщ_ны и ч_рты ее забылись словно раста_ли в белесой пелене утреннего тумана над захолодавшей осенней р_кой...

Прошли годы... И вот однажды в древнем пр_карпатском городе куда я пр_ехал по про_ьбе старого фр_нтового друга мне вдруг вспомн_лось все что я знал о женщ_не которую не смел забыть.

(В.Закруткин)

Билет № 14

Мария молча плак_ла. Смерть мужа и сына угон хут_рян и гибель хут_ра муч_нические дни и ночи на кукурузном поле все что она пережила в тяжком своем од_ночестве надл_мило ее и ей х_телось выпл_кать свое горе рас_казать о нем живому ч_ловеку первому кого она встрет_ла за все последние дни. И хотя этот ч_ловек был одет в серую нен_вис_ную форму вр_га но он был т_жело ранен к тому(же) ок_зался совсем мальчишкой и – видно по всему – не мог быть убийцей. И Мария уж_снулась тому что еще несколько минут назад держа в руках острые вилы и слепо подчиняясь охв_тившему ее чу_ству злобы и мести могла сама убить его. Ведь только св_тое слово мама та мольба которую вл_жил этот несчас_ный мальчик в свой тихий захлебывающийся крик сп_сли его.

Ост_рожным пр_косновением пальцев Мария расст_гнула окр_вавленную сорочку немца слегка надорвала ее обн_жила у_кую грудь. На груди с правой стороны увид_ла две продолговатые раны затянутые запекшейся кровью.

(В.Закруткин)

Билет № 15

К_мандир п_лка пож_лой м_йор ехал вп_реди первого эск_дрона рядом с тр_мя разве_чиками которые успели побывать на п_пелище сож_енного хут_ра и рас_казали нам всем о Мари_.

Ее мы увидели как только стали пере_жать заро_шую невысоким камыш_м речку. Она стояла на покатом холме с мл_денцем на руках босая с распущенными волосами. Вокруг нее сгрудились дети к_ровы овцы куры. Заметив нас звонко заржали рыжие кони. (В)верху носились бел_крылые голуби.

Подъехав к Мари_ к_мандир п_лка ост_новил эск_дрон сош_л с коня. Сле_ка пр_храмывая он подош_л к ней пристально посм_трел в гл_за снял фура_ку и м_рая жи_кой грязью полы щегольского пл_ща опустился перед Марией на колени и молча пр_жался щекой к ее безвольно опущенной маленькой ж_сткой руке...

(В.Закруткин)

Ключи

Билет № 1

…Задумчиво глядя на залитую ярким солнечным светом просеку, лейтенант Гаврилов говорил:

– …И воевать научились по-настоящему, и ненавидеть, и любить. На таком оселке, как война, все чувства отлично оттачиваются. Казалось бы, любовь и ненависть никак нельзя поставить рядышком; знаете, как это говорится: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань», – а вот у нас они впряжены и здорово тянут! Тяжко я ненавижу фашистов за все, что они причинили моей Родине и мне лично, и в то же время всем сердцем люблю свой народ и не хочу, чтобы ему пришлось страдать под фашистским игом. Вот это-то и заставляет меня, да и всех нас, драться с таким ожесточением, именно эти два чувства, воплощенные в действие, и приведут к нам победу. И если любовь к Родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор, пока эти сердца бьются, то ненависть всегда мы носим на кончиках штыков. Извините, если это замысловато сказано, но я так думаю, – закончил лейтенант Гаврилов и впервые за время нашего знакомства улыбнулся простой и милой, ребяческой улыбкой.

(М.Шолохов)

Билет № 2

Куда меня только не гоняли за два года плена! Половину Германии объехал за это время: и в Саксонии был, на силикатном заводе работал, и в Рурской области на шахте уголек откатывал, и в Баварии на земляных работах горб наживал, и в Тюрингии побыл, и черт-те где только не пришлось по немецкой земле походить. Природа везде там, браток, разная, но стреляли и били нашего брата везде одинаково. А били богом проклятые гады и паразиты так, как у нас сроду животину не бьют. И кулаками били, и ногами топтали, и резиновыми палками били, и всяческим железом, какое под руку попадется, не говоря уже про винтовочные приклады и прочее дерево.

Били за то, что ты – русский, за то, что на белый свет еще смотришь, за то, что на них, сволочей, работаешь. Били и за то, что не так взглянешь, не так ступнешь, не так повернешься. Били запросто, для того, чтобы когда-нибудь да убить до смерти, чтобы захлебнулся своей последней кровью и подох от побоев. Печей-то, наверно, на всех нас не хватало в Германии.

(М.Шолохов)

Билет № 3

Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы… Что-то ждет их впереди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина.

С тяжелой грустью смотрел я им вслед… Может быть, все и обошлось бы благополучно при нашем расставании, но Ванюшка, отойдя несколько шагов и заплетая куцыми ножками, повернулся на ходу ко мне лицом, помахал розовой ручонкой. И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце, и я поспешно отвернулся. Нет, не только во сне плачут пожилые, поседевшие за годы войны мужчины. Плачут они и наяву. Тут главное – уметь вовремя отвернуться. Тут самое главное – не ранить сердце ребенка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая мужская слеза.

(М.Шолохов)

Билет № 4

По всему фронту вспыхнули бои. На помощь партизанам всюду, где становилось тесно, поспевали кавалерийские полки генерала. Это были прославившиеся в декабрьских и январских боях лихие полки – все из украинцев, донских, кубанских, терских и сибирских казаков. Они знали четыре заповеди: не признавать окружения, выходить при любых обстоятельствах из любой создавшейся обстановки, биться до последнего патрона и живым не сдаваться, любить свое оружие и не бросать его даже в смертный час.

День и ночь немецкие самолеты проносились над селениями, едва не задевая колесами соломенные крыши, бомбя и обстреливая все живое, по всем большакам и проселкам грохотали их танки. Задача заключалась в истреблении нацистов, в создании такого сопротивления, чтобы русская земля стала для них землей отчаяния.

(А.Н. Толстой)

Билет № 5

Русский характер! – для небольшого рассказа название слишком многозначительное. Что поделаешь, – мне именно и хочется поговорить с вами о русском характере.

Русский характер! Поди-ка опиши его… Рассказывать ли о героических подвигах? Но их столько, что растеряешься, который предпочесть. Вот меня и выручил один мой приятель небольшой историей из личной жизни. Как он бил немцев – я рассказывать не стану, хотя он и носит Золотую Звездочку и половина груди в орденах. Человек он простой, тихий, обыкновенный, – колхозник из приволжского села Саратовской области. Но среди других заметен сильным и соразмерным сложением и красотой. Бывало, заглядишься, когда он вылезет из башни танка, – бог войны! Спрыгивает с брони на землю, стаскивает шлем с влажных кудрей, вытирает ветошью чумазое лицо и непременно улыбнется от душевной приязни.

На войне, вертясь постоянно около смерти, люди делаются лучше, всякая чепуха с них слезает, как нездоровая кожа после солнечного ожога, и остается в человеке – ядро. Разумеется – у одного оно покрепче, у другого послабже, но и те, у кого с изъяном, тянутся, каждому хочется быть хорошим и верным товарищем.

(А.Н. Толстой)

Билет № 6

Недели через две пришло от матери письмо:

«Здравствуй, сынок мой ненаглядный. Боюсь тебе и писать, не знаю, что и думать. Был у нас один человек от тебя, – человек очень хороший, только лицом дурной. Хотел пожить, да сразу собрался и уехал. С тех пор, сынок, не сплю ночи, – кажется мне, что приезжал ты. Егор Егорович бранит меня за это – совсем, говорит, ты, старуха, свихнулась с ума: был бы он наш сын – разве бы он не открылся… Чего ему скрываться, если это был бы он, – таким лицом, как у этого, кто к нам приезжал, гордиться нужно. Уговорил меня Егор Егорович, а материнское сердце – все свое: он это, он был у нас!.. Человек этот спал на печи, я шинель его вынесла во двор – почистить, да припаду к ней, да заплачу, – он это, его это!.. Егорушка, напиши мне, Христа ради надоумь ты меня, – что было? Или уж вправду – с ума я свихнулась…»

Егор Дремов показал это письмо мне, Ивану Судареву, и, рассказывая свою историю, вытер глаза рукавом. Я ему: «Вот, говорю, характеры столкнулись! Дурень ты, дурень, пиши скорее матери, проси у нее прощенья, не своди ее с ума… Очень ей нужен твой образ! Таким-то она тебя еще больше станет любить».

(А.Н. Толстой)

Билет № 7

Фон Эвершарп отдал новое приказание.

Эскадрильи бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей поднялись в воздух. Торпедные катера, эсминцы и десантные шлюпки со всех сторон ринулись на остров. По мокрым скалам карабкались новые цепи десантников. Парашютисты падали на крыши рыбачьего поселка, как тюльпаны. Взрывы рвали воздух в клочья.

И посреди этого ада, окопавшись под контрфорсами кирхи, тридцать советских моряков выставили свои автоматы и пулеметы на все четыре стороны света – на юг, на восток, на север и на запад. Никто из них в этот страшный последний час не думал о жизни. Вопрос о жизни был решен. Они знали, что умрут. Но, умирая, они хотели уничтожить как можно больше врагов. В этом состояла боевая задача. И они выполнили ее до конца. Они стреляли точно и аккуратно. Ни один выстрел не пропал даром. Ни одна граната не была брошена зря. Сотни немецких трупов лежали на подступах к кирхе.

Но силы были слишком неравны.

Осыпаемые осколками кирпича и штукатурки, выбитыми разрывными пулями из стен кирхи, с лицами, черными от копоти, залитыми потом и кровью, затыкая раны ватой, вырванной из подкладки бушлатов, тридцать советских моряков падали один за другим, продолжая стрелять до последнего вздоха.

(В.Катаев)

Билет № 8

Ученики любили ее, она управляла ими властно и весело. Уже много десятков молодых бойцов ушли от нее на фронт. Физкультурница и добрый товарищ, она готовила их к войне как могла, заботясь о точности их боевых приемов в воображаемой схватке лицом к лицу с врагом. Была ли она виновата в том, что война совсем не похожа на ту, которой она умела обучать их! Ей много писали и с фронта, и из госпиталей, писали сердечно и деликатно, не желая огорчать, и все же было понятно, что противотанковые и зенитные орудия теперь нужнее штыков, и многие ее ученики погибли или получили ранения, так и не увидев немца в лицо. <…> Ее никто не учил этому, но она понимала, что гораздо важнее приемов штыкового боя – подготовка к войне их нервов и воли, что в затяжной оборонительной страде второго военного лета они должны чувствовать, что за ними – несдающийся Ленинград с его поредевшим, но закаленным и беззаветным гражданским гарнизоном. Она знала, что для каждого из них Ленинград дорог не только в целом, но и в каких-то особых частностях, придающих ему очарование родного дома.

(В.Кетлинская)

Билет № 9

Она была сельской учительницей на Волге. Пожилая, седенькая, вечно бегала она со связкой школьных тетрадей в руках. Пенсне никогда не держалось на ее носу; говорят, она то и дело снимала его и энергично размахивала им, как камертоном.

Она была некрепка на вид. Но в старом теле жила глубокая и честная душа русской женщины. Ночами, оставаясь наедине с мыслями, она много размышляла о войне. Ненависть к немцам, вторгшимся на советские земли, возбуждала в ней сильное желание самой уйти на войну. Она не умела ненавидеть только в мыслях и на словах – она хотела ненавидеть делом и часто спрашивала себя, чем бы могла она помочь армии. Ей, седой и слабой, хотелось взять в руки оружие, чтобы прибавить и свои силы к тем, которые посылала страна на фронт.

Но на войну идти она не могла по возрасту и здоровью. На войне сражался за нее сын Александр Колосков.

(П.Павленко)

Билет № 10

И, как всегда с материнским сердцем, стоило только вспомнить сына, как воинственность ее слабела. Война оборачивалась к ней своей печальной стороной.

Вспоминая прочитанное о тяжестях войны, о жертвах, она представляла гибель своего Саши, и тогда все то твердое, непреклонное, что только что владело ею, ослабевало, рассеивалось почти без остатка.

Но следом рождалась новая мысль: кто же она сама? Патриотка ли? Да, патриотка. Желающая победы? Да, желающая победы. Победы любой ценой? Да, любой ценой. И даже ценой своей собственной гибели? Да, даже такой ценой. Лишь бы был жив и цел Александр. Но разве он один только на войне в опасности?..

Эти мысли измучивали ее, и наутро пенсне все чаще оказывалось в руке, а не на носу, и она все сильнее куда-то спешила.

Однажды она получила письмо от комиссара полка с благодарностью за храбреца Колоскова, и все прежние сомнения и колебания ее лишились цены.

(П.Павленко)

Билет № 11

Катя Новикова – маленькая толстенькая девочка с круглым румяным лицом, светлыми, по-мужски подстриженными волосами и черными блестящими глазами. Я думаю, что, когда она начинала свою фронтовую жизнь, военная форма топорщилась на ней и девочка выглядела неуклюжей и комичной. Сейчас это подтянутый, бравый солдатик в больших, не пропускающих воду сапогах и в защитной гимнастерке, которая заправлена в широкий кожаный пояс опытной рукой. На боку у толстенькой девочки потертая кобура, из которой выглядывает видавший виды пистолет. На красных петлицах у толстенькой девочки четыре красных треугольничка, что означает звание старшины. В иностранных армиях это звание соответствует чину фельдфебеля.

Я слышал ее историю еще задолго до того, как с ней увиделся, слышал ее от очевидцев, и сейчас мне интересно было, как она сама расскажет о себе. Мои предположения оправдались. Катя Новикова была истинная героиня и, как все истинные герои, с которыми мне приходилось разговаривать, отличалась большой скромностью.

(Е.Петров)

Билет № 12

По ночам вокруг Сталинграда стоит красное зарево. А днем степи дымятся: вздымаются черные столбы минных разрывов, тонкие дымки походных кухонь, горьковатый дым солдатской махорки.

В голубом, не по-сентябрьскому ясном небе чертят белые перистые следы истребители, а земля изборождена окопами, и рядом с холмиками блиндажей подымаются насыпи братских могил.

Безвестные нивы, холмики и прогалины, заросшие полынью, стали местом, которого нельзя отдать, за которое дерутся и умирают, часто не зная, как называется деревня, лежащая слева, и ручей, текущий справа, но твердо зная – за спиной Сталинград и за него надо стоять.

Здесь предстоит выстоять ценой жизни, ценой смерти, ценой чего угодно. Сегодня мы держимся, мы еще не побеждаем, слава дивизий и армий, слава всего русского оружия еще не родилась на этих полях. Но слава солдата, солдатская слава, каждый день и каждую ночь рождается то здесь, то там, и мужество человека всегда остается мужеством и слава славой, как бы тяжело ни приходилось армии и народу.

(К.Симонов)

Билет № 13

Эту женщину я не мог, не имел права забыть. Нелегкая ее жизнь, чистая душа, характер глубокий и добрый, наконец, то, как в полном одиночестве пережила она те страшные месяцы, которые стали для нее великим испытанием, – все это было мне известно, и я не забывал ее. Но потом отмеченные кровавыми боями последние годы войны, трудные походы по чужим землям, ранение, госпиталь, возвращение в разоренную врагами родную станицу, потеря близких, дорогих моему сердцу людей стерли, размыли в памяти образ этой женщины, и черты ее забылись, словно растаяли в белесой пелене утреннего тумана над захолодавшей осенней рекой…

Прошли годы… И вот однажды в древнем прикарпатском городе, куда я приехал по просьбе старого фронтового друга, мне вдруг вспомнилось все, что я знал о женщине, которую не смел забыть.

(В.Закруткин)

Билет № 14

Мария молча плакала. Смерть мужа и сына, угон хуторян и гибель хутора, мученические дни и ночи на кукурузном поле – все, что она пережила в тяжком своем одиночестве, надломило ее, и ей хотелось выплакать свое горе, рассказать о нем живому человеку, первому, кого она встретила за все последние дни. И хотя этот человек был одет в серую, ненавистную форму врага, но он был тяжело ранен, к тому же оказался совсем мальчишкой и – видно по всему – не мог быть убийцей. И Мария ужаснулась тому, что еще несколько минут назад, держа в руках острые вилы и слепо подчиняясь охватившему ее чувству злобы и мести, могла сама убить его. Ведь только святое слово мама, та мольба, которую вложил этот несчастный мальчик в свой тихий, захлебывающийся крик, спасли его.

Осторожным прикосновением пальцев Мария расстегнула окровавленную сорочку немца, слегка надорвала ее, обнажила узкую грудь. На груди с правой стороны увидела две продолговатые раны, затянутые запекшейся кровью.

(В.Закруткин)

Билет № 15

Командир полка, пожилой майор, ехал впереди первого эскадрона рядом с тремя разведчиками, которые успели побывать на пепелище сожженного хутора и рассказали нам всем о Марии.

Ее мы увидели, как только стали переезжать заросшую невысоким камышом речку. Она стояла на покатом холме с младенцем на руках, босая, с распущенными волосами. Вокруг нее сгрудились дети, коровы, овцы, куры. Заметив нас, звонко заржали рыжие кони. Вверху носились белокрылые голуби.

Подъехав к Марии, командир полка остановил эскадрон, сошел с коня. Слегка прихрамывая, он подошел к ней, пристально посмотрел в глаза, снял фуражку и, марая жидкой грязью полы щегольского плаща, опустился перед Марией на колени и молча прижался щекой к ее безвольно опущенной маленькой жесткой руке…

(В.Закруткин)

Литература

1. Советский военный рассказ. Вступительная статья Е.А. Глущенко. М.: Правда, 1988.

2. Максимов Л.Ю. Русский язык. Для 10–12-х кл. веч. (смен.) общеобразоват. учреждений и самообразования. М.: Просвещение, 2002.