Речевое поведение – естественное и ответственное

Школа учит своих питомцев умению пользоваться родным языком. Хорошо известно, что умение это слагается из нескольких более частных: говорить, писать, слушать, читать. Реже мы задумываемся о том, что столь различные и даже противоположные навыки и умения в конечном счете по своей сверхзадаче едины: нужно помочь ученику обрести комфортное самочувствие во всех речевых ситуациях, начать осознанно и свободно жить в своем родном языке, сформировать свое личное речевое поведение.

Понятие ‘владение языком’ неизбежно предполагает наличие двух компонент: знания ресурсов языка и умения свободно сопрягать эти ресурсы со своими внутренними потребностями, своими речевыми замыслами. И если первая компонента для каждого из языков своя, то вторая компонента во многом едина для речи на любых языках. Поэтому сегодня мы помещаем заключительную главу книги великого чешского писателя Карела Чапека «Беседы с Т.Г. Масариком» в переводе В.А. Мартемьяновой (М.: МИК, 2000). То, что пишет Чапек о речевом процессе, о речевом поведении своего героя, первого президента возникшей после Первой мировой войны независимой Чехословакии Томаша Гаррига Масарика (1850–1937), важно и поучительно для преподавателя русского языка.

Карел Чапек. Беседы с Т.Г.Масариком При всей конкретности и живости создаваемого Чапеком образа можно сказать, что перед нами не только индивидуальный речевой портрет одного человека, но и набросок дорогого сердцу писателя идеала речевого поведения. Мы привыкли вести школьное обучение почти исключительно на материале художественной литературы. Но художественная речь всегда связана с самоценностью слова, нередко подчиняется его – слова – внутренней логике («Поэта заводит речь» , – писала Цветаева). А в повседневном речевом опыте законы, диктуемые этой самоценностью, не всегда уместны.

В последние годы известный противовес привычной концентрации на художественных текстах создает возрождаемая в школах риторика. Но у риторики другие крайности. Во-первых, она концентрируется на ситуации публичной речи, также не самой типичной для опыта большинства носителей языка. Во-вторых, она учит эффективному построению речи, отвлекаясь от содержания, материала речи. Потому арсенал риторических приемов так часто становится инструментом злостного манипулирования сознанием и чувствами слушателей. Школа, если она не хочет изменить своему призванию, должна воспитывать способность, умение противостоять такому использованию риторики.

Чапек дает нам ключ к поиску этого противоядия. Своего героя он показывает в обстановке бытовой беседы – наиболее привычной для речевого опыта каждого из нас. Масарик не златоуст, для него необходимость говорить скорее вынужденная, обусловленная внешними обстоятельствами. В этом он близок многим и многим, немало будет и тех, кто почувствует родное в его частых и длительных умолканиях. Масарик «не прирожденный оратор», чужда ему и поэтическая увлеченность словом как таковым. В общем, даром что президент, а так...… один из обычных говорящих в обычной обстановке.

Но чем ближе к нашему собственному опыту речевая обстановка и речевые ресурсы, тем рельефнее и убедительнее, драгоценнее и общезначимей те правила речевого поведения личности, что демонстрирует нам писатель. Оставлю в стороне более технические, вроде использования «готовых формул», и перечислю некоторые более общие:

только… все обдумав, он начинал говорить;
говорит скупо, чтобы слов было как можно меньше;
говорит не спеша, чтобы…... иметь возможность отыскать более точное слово;
думает и говорит не о словах, а о содержании;
говорить <...…> значит, говорить правду;
сами средства выражения правды иные, чем стиль полуправды, фальши.

Перед нами пример речевого поведения, основанного на сочетании принципов семантических с этическими, нравственными. Российскому читателю легко увидеть, как близки эти правила Чапека заветам нашей культуры – от Некрасова и Льва Толстого до Сахарова и Твардовского с его любимой присказкой «Все минет, а правда останется».

Чапек утверждает возможность гармоничного, правдивого и ответственного речевого поведения – и в этом глубокий гуманистический смысл его очерка.