БИБЛИОТЕЧКА УЧИТЕЛЯ. ВЫПУСК LVI

Мы публикуем шестую лекцию Михаила Викторовича Панова из спецкурса, прочитанного им в 1995–1996 гг. в Московском открытом педагогическом университете. Первые публикации предварялись предисловием Любови Борисовны Парубченко (преподавателя Алтайского Государственного университета г. Барнаула), которая любезно предоставила нам расшифровку магнитофонной записи лекций М.В. Панова и которой мы благодарны за эту работу: текст передает живую речь замечательного ученого и человека. Следуя пожеланиям самого Михаила Викторовича, публикатор сохранила стиль автора в неприкосновенности. «Я бы очень хотел сохранить в печатном курсе разговорность речи и даже усилить ее, чтобы получилась беседа с учителем, разговор на равных, а не вещание опытности и мудрости...» (из письма М.В. Панова Л.Б. Парубченко, ноябрь 2000 г.).

М.В.ПАНОВ

Продолжение. См. № 32, 33/2003, 3, 11, 30, 31/2004

Синтаксис.
Синтаксические связи слов.
Типы простых предложений.
Члены предложения

Лекция 6

В чем трудность изучения синтаксиса? Трудность первая, так сказать, внешняя, в том, что вы еще ведь не слушали курс синтаксиса, да? А внутренняя – в том, что синтаксис загроможден всякими нелингвистическими понятиями. Синтаксис изучали под влиянием логики, под влиянием психологии и внедряли такие понятия, которые, собственно, не являются вполне лингвистическими.

<Идти можно двумя путями>

Когда изучаются синтаксические связи слов, то обычно используют вопросы. Но ведь это же не в самом предложении вопросы, это мы их поставили! Кто? – Семен. Что сделал? – Побежал. Куда? – В кино. Зачем? – Посмотреть. Что? – Картину.

Но вопросы ставим чисто житейские, бытовые. Почему же мы всегда говорим о том, что надо изучать язык как знаковую систему: что обозначается, какими средствами (знак есть единство обозначающего и обозначаемого), а тут вдруг мы забыли <об этом> и ставим какие-то бытовые вопросики и думаем, что они показывают грамматическое свойство предложения – связь между словами?

А не пойти ли нам другим путем, исходя из понятия знака? Взять как раз какое-то слово из предложения, причем даже из хвоста предложения: не начальное подлежащее и сказуемое, а какие-то зависимые слова – и посмотреть: а чем обусловлено то, что мы считаем связанным с другими словами? Ну вот, скажем, такое предложение:

На берегу Ася заметила красивую птицу с острым клювом.

Возьмем явно зависимое слово, скажем, с острым. Можно ли по слову острым догадаться, какое слово для него является главным? Ясно, что острым – слово зависимое. Нельзя просто подойти к человеку и сказать: острым. Ясно, что оно должно быть подготовлено другими словами, что оно зависит от других слов, что оно идет после других слов. Так вот <можно ли> догадаться: какое же слово для него главное?

И тогда, значит, обращаю внимание на окончание -ым – это окончание прилагательного. А в таком случае, значит, должно быть существительное. Вот мы тут и находим: с острым клювом. Пошла цепочка: мы, значит, из норы предложение тащим за хвост: самое последнее слово взяли, острым, зависимое от многих других, и смотрим: с чем связано острым? – С острым клювом. Значит, оказывается, есть такая закономерность, что прилагательное предполагает существительное, которое его себе подчиняет.

Но с острым клювом тоже не может быть само по себе. Если с острым клювом, то должно быть какое-то слово. Давайте рассуждать: к чему это может относиться? Ну, может к существительному птица с острым клювом. Может к связке: птица была с острым клювом. Это будет именная часть сказуемого, значит, к связке может относиться. В данном случае в предложении мы находим: птицу с острым клювом. Ага! Значит, клювом зависит от птицу. С предлогом с – с клювом – зависит от другого существительного. А птицу – может оно быть минимумом предложения: птицу с острым клювом? Нет, не может. Значит, что может быть при винительном падеже птицу? Непременно должен быть глагол: заметила. А тут есть еще слово красивую, которое, конечно, зависит от слова птицу. А на берегу не может быть само по себе, оно, как обстоятельство, требует глагола. Та же самая связь с глаголом заметила. А сам глагол заметила женского рода, он требует подлежащего, именительного падежа: Ася.

Мы, значит, таким путем пошли: мы изучали аффиксальную сторону. Если острым – окончание прилагательного, должно быть существительное. Нашли клювом – -ом, творительный падеж, он не может самостоятельно составлять предложение. Ищем, к чему он относится: птицу: -у – винительный падеж, а винительный падеж – прямое дополнение – обычно связано с глаголом.

<...>

Вместо обычного пути изучать по вопросам: от подлежащего к сказуемому, от сказуемого к обстоятельству – мы решили вспомнить, что язык – это знаковая система. А в таком случае обратили внимание на те элементы, которые для синтаксиса являются знаковыми, – на флексии. Значит, оказывается, можно идти от хвоста предложения и изучать те элементы, которые связывают одно слово с другим. Я думаю, что такой путь можно предложить ученикам. Ну, например:

Колю занимали маленькие ежата, бегавшие по комнате, постукивая коготками.

От коготками куда ведет -ами? Коготками – это, значит, творительный падеж – ведет, очевидно, к глаголу. Глагольную форму находим: ага, постукивая! Но постукивая само по себе не может быть предложением. Между прочим, заглавием в газете может быть: скажем, «Искушая судьбу» – заглавие рассказа, заглавие статьи. Или: «Требуя помощи». Но вопрос о том, являются ли заглавия всегда предложениями – это вопрос особый, мы к нему подойдем. А вот так, чтобы вдруг рассказ начинался <предложением>: Постукивая коготками, – этого быть не может. Это деепричастие, которое требует чего? Оно требует одновременно, сразу, и глагола-сказуемого и подлежащего.

Между прочим, очень важно отметить, что здесь связь двойная: Почему нельзя сказать: Иван Петрович посадил себе на колени кота, громко мяукая? Действие, несомненно, было, но, оказывается, деепричастие – это всегда слово, связанное с подлежащим. Значит, связь двоякая.

Вы помните у Чехова: Подъезжая к сей станции, у меня слетела шляпа? Почему неверно? Если превратить в деепричастие спрягаемую форму, то она должна иметь то же подлежащее, что и спрягаемый глагол. У меня слетела шляпа. Шляпа слетела, шляпа – подлежащее. А подъезжая к станции – подъезжать-то я подъезжал, другое подлежащее, не шляпа подъезжала. У Зощенко: Подъезжая под мост лейтенанта Шмидта, сверху кто-то плюнул. Такого же типа сбои, когда деепричастие относится не к тому лицу, которое выражено подлежащим.

Значит, детей нужно очень хорошо учить: они, детишки, иногда делают эти ошибки, правда, чутье языка их предостерегает от этого, но иногда они делают ошибки. Прием такой: а вот посмотрите, к какому подлежащему относилось бы деепричастие, если бы мы превратили его в спрягаемую форму? Подлежащее должно быть то же самое. Значит, постукивая предполагает и ежата, и бегавшие по комнате. Значит, бегали по комнате, и они же постукивали. Хорошо, нашли связь. Значит, <постукивая> связано с бегавшие и ежата.

А бегавшие могут быть сами по себе? Нет, бегавш-ие – множественное число у причастия, так же как у прилагательного, требует, чтобы было существительное. Нашли: ежата. Дальше: маленькие – относится к этим ежатам. А Колю куда деть? Коля сам по себе жить не может. Глагол занимать – это глагол сильного управления. Значит, ежата, к нему относится маленькие, к слову ежата относится занимали, но, как глагол с сильным управлением, он требует, чтобы было существительное в вин. падеже.

Значит, опять мы предложение вытащили за хвост. Мы нашли коготками, потом это потянуло постукивая, а это потянуло и ежата, и бегавшие, бегавшие потянуло за собой по комнате, а ежата потянуло за собой маленькие, с одной стороны, с другой стороны – занимали, а занимали потянуло за собой Колю.

Такой разбор почему важен? Он сразу дает представление о том, какими средствами строится предложение.

Итак, предложение – это цепочка зависимостей, цепочка форм, зависимых друг от друга. И можно идти от наиболее независимого слова, от подлежащего, а можно идти от наиболее зависимого, при этом обнаружится, что есть какие-то части, которые высказывают, изображают, обозначают эту зависимость.

Итак, знайте: связи явственнее, рельефнее, понятнее выступают, если идти с конца. Вот я думаю, что это дает возможность понять, что такое синтаксическая связь. Синтаксическая связь – это возможность по одним грамматическим формам в предложении угадать или определить, пpeдсказать другие грамматические формы.

Ну а обычное движение, от независимого слова, – оно правильное или неправильное? Вот я начал с сомнения; а не является ли это просто привнесением нашей сообразительности бытовой, логической, психологической – в синтаксис? Нет, это тоже закономерный путь. И, конечно, у вас в школе будет главный путь – от подлежащего. Почему этот путь оправдан как синтаксический? А вот почему. Мы заменяем слова, которые выполняют назывную функцию. Семен – назвали мальчика, побежал – назвали действие, в кино – назвали место, куда он побежал, посмотреть – обозначили цель с помощью инфинитива, картину – обозначили прямой объект этого действия – посмотреть. Мы все эти слова, которые являются названиями и имеют и лексическую сторону, и грамматическую, заменили вопросами, а вопросы – это обнаженное грамматическое значение.

Любое существительное мужского рода заменяется словом он. Из любого существительного извлекаем грамматическое значение, мы абстрагируем грамматическое значение. Хорошо делаем! Синтаксис имеет дело с грамматическими значениями. Мы взяли независимое слово: он – подлежащее – и извлекли из него грамматическое значение. Что делает? Как-нибудь потом я вам докажу: что делать? – это одно целостное слово: что делать? – вопросительное местоимение глагольное. Мы из глагола извлекли опять его грамматическую суть глагольную.

Побежал в кино. Опять-таки мы из этого сочетания – в кино, в лес, в дом и так далее – извлекли грамматическую сущность: это – обозначение места, это – обстоятельство.

И затем мы строим наше отвлечение, обобщение, заменяя имена – слова, имеющие номинативную функцию, – словами, имеющими грамматическую функцию, заменяющими лексику во всей полноте значений – грамматическими сгустками, грамматическими названиями.

Итак, оказывается, и обычный способ – с помощью вопросов разбирать предложение – это вовсе не подмена синтаксиса, это, напротив, извлечение грамматических значений, это – отстранение номинативных значений, которые нам мешают, когда мы строим схему предложения. Итак, идти можно двумя путями.

Но я думаю, что иногда хорошо дать ученикам какое-то слово, явно одно из последних в предложении: ну, вот, скажем, о делах – написали на доске. Приделайте к этому о делах предложение. Пойдем каким путем? О делах, несомненно, связано с глаголом: говорили о делах, беседовали о делах; или с отглагольным существительным: разговор о делах, беседа о делах. Ну, пусть одни ученики пойдут одним путем, другие – другим путем. Одни, значит, придумывают сочетание говорили о делах, а другие – беседа о делах. Ну, беседа о делах само по себе еще не есть законченное предложение, нужен глагол. Раз это беседа, это может быть только именительный падеж, а именительный падеж непременно требует спрягаемого глагола.

Итак, стали детишки развертывать предложение, но непременно рассуждая (надо на доске): как, вы думаете, можно продолжить это предложение, развертывая его все ближе и ближе к началу? Какие зависимости обнаруживаются при этом? При этом надо учитывать, конечно, омонимию. Скажем, беседа о делах – омонимии нет: беседа, ясно, – это именительный падеж. А если было бы лес около реки: около реки дано, придумали лес – но ведь лес – это и именительный падеж, и винительный – детям надо сказать об этом. И одни будут развертывать винительный падеж, а другие будут развертывать падеж именительный.

Коготками, вы сказали. И написали на доске. Дети, вытащите все это предложение. Одни пойдут от царапают коготками. А другие – лапки с коготками. А третьи – коготками был испорчен – страдательное причастие взяли, ну что же, в полном виде это Коготками был испорчен весь лаковый пол. Детишки рассуждают: что может быть главным словом при этом зависимом? Значит, план построения такой: что может быть главным словом при этом зависимом? Исходить надо из аффиксов, потому что они именно и показывают, что может быть главным словом при такой зависимости.

Итак, синтаксическая связь – это возможность по одним грамматическим формам в предложении угадать, предсказать другие, зависимые от них или господствующие над ними. А само предложение – это цепочка зависимостей между словами*.

Может быть зависимость такая, что <сказуемое> показывает возможность быть в одиночестве. <Например,> Смеркается. Зависимость такая: либо <сказуемое> показывает право быть одним, либо – при нулевом подлежащем. Потом мы как-нибудь об этом поговорим, об этой проблеме: либо безличное предложение не имеет подлежащего, либо имеет нулевое, и тогда, значит, безличный глагол своими окончаниями подсказывает нулевое подлежащее.

Хорошее начало предложения: без лошади. Крестьянское семейство без лошади пропадет. Или: Без лошади через это болото или через эту реку не переберешься. А дальше можно все это развивать. Можно даже объявить так: дети, дети, вот вам конец предложения: без лошади. Кто может составить самое длинное предложение, включающее это без лошади? Кто составит – пять получает.

А в журнале должны быть пятерки большие, за развернутый ответ, когда ученик рассуждал, приводил примеры, и маленькие пятерочки, за вот такие чисто технические ответы: составить предложение. Но из пяти маленьких пятерок может получиться большая пятерка. Учитель должен это рассказать, и ученики будут охотно заниматься.

<Почему сказуемое – главный член предложения>

В предложении есть одно грамматическое значение, которое главнее всех прочих. А мы о нем обычно и не догадываемся. Это вторая часть моего рассказа. Первая была посвящена тому, что предложение можно измерять от головы к хвосту – и от хвоста к голове, причем второе измерение – от хвоста – позволяет думать о средствах выражения грамматического значения. Вы знаете из школьных анекдотов рассказ о том, что кошку измеряли от головы к хвосту и потом от хвоста к голове – и получили разные результаты. Вот у нас немножко так же получилось: изучая от хвоста к голове, мы выделяем поневоле все эти окончания, флексии, обращаем на них внимание, рассказываем о том, что может быть при этих окончаниях, и ученик учится тому, что эти флексии очень важны: видите, они – предсказатели.

Так вот, есть одно грамматическое значение – это вторая часть моего рассказа, которая требует особого внимания. Обратите внимание на роль частицы не. Частица не и ее коррелят слово нет позволяет отрицать грамматическое значение по частям, ну, например:

Ты написал письмо? – Написал бы, да всё некогда. Или: Не написал. Нет, не написал. Значит, мы отрицаем этим написал бы, нет, не написал, отрицаем что? – наклонение.

Ты написал письмо? – Нет, не написал, а мы вместе с Васей написали. – Я отрицаю число. Я не все отрицаю, а только одну составную часть грамматического значения: множественное число.

Ты написал письмо? – Нет, напишу после обеда. – Мы отрицаем время.

Ты написал письмо? – Нет, писал, да не окончил. – Мы отрицаем вид.

Значит, с помощью частицы не можно по частям отрицать разные составные части, например, глагольного значения.

Обратим внимание в таком случае на такие предложения: Я снова посетил этот городок. Не дымят заводские трубы, не горят кучи шлака около завода.

Что может означать <второе> предложение? Отрицается: не. А что отрицается? Ну, может быть, отрицаются конкретные действия, отрицается номинативный смысл глагола: этого действия нет. Ну, скажем, дымоуловители поставили на трубах, и трубы не дымят. Шлак не сжигают около завода, как-то по-другому используют – действия гореть нет, а шлак, может быть, есть. Значит, первое значение: отрицается конкретное номинативное значение.

Но ведь может быть совсем другое значение: после войны приехал в городок, а он разбит, разбомбили, и поэтому нет труб. Такое значение вполне возможно. Не дымят заводские трубы – это может означать, что <труб> нет. Не горят кучи шлака – куч шлака нет. То есть отрицается грамматическое значение какое? – значение бытия. Глагол имеет грамматическое значение, которое показывает бытие подлежащего. Не высятся трубы или не дымят трубы. Не высятся трубы – ясно, отрицается номинативное значение. А если не дымят трубы, то либо отрицается номинативное лексическое значение: не дымят – есть они, но не дымят, а может быть, отрицается значение бытия подлежащего: ну, нет труб!

Дом всё тот же. Но не выбегает нам навстречу старый друг, дворовый песик Тобик.

Дом всё тот же – значит, посетили домик – он стоит. Но не выбегает нам навстречу старый друг, дворовый песик Тобик. Опять два значения. Не выбегает – ну, нет его дома, Тобик-то, пес, есть. Или заболел: нога у него болит. А может быть и другое значение: отрицается не конкретное действие этого Тобика, а отрицается, увы, сам Тобик. Не выбегает мне навстречу мой любимый Тобик. Почему? – Ну, умер бедный Тобик! То есть это не может отрицать какое значение? – Значение бытия подлежащего.

Итак, спрягаемая форма глагола имеет определенное значение: она утверждает бытие или небытие подлежащего и всей ситуации, которая описывается в предложении. Поэтому-то глагол и является вместе с подлежащим главным членом предложения. Глагол распоряжается таким значением: было все, что описывается, – или не было того, что описывается.

Но в таком случае хорошо детишкам дать предложение, которое допускает два толкования, и вот они должны эти два толкования найти:

Стена не разделяет теперь наш двор и соседний.

Что это означает – не разделяет? Вот пусть детишки подумают: с одной стороны, в ней, может, калитку, дверку придумали: стена-то есть, а действия разделять нет. А может быть, не разделяет – взяли ее, как Берлинскую стену, и снесли. И нет ее больше. То есть отрицается само бытие стены.

Вот такие предложения можно детишкам дать, а можно попросить их дома самих придумать и потом пальцем в воздухе помахать, сказать: смотрите, какой спрягаемый глагол важный член предложения, без него непонятно – то ли было все это, то ли не было.

Значит, глагол передает наклонение, которое показывает отношение к действительности: тоже, значит, то ли бытие, то ли небытие действия, и глагол с помощью частицы не или при ее отсутствии показывает, было действие, была вся ситуация, существовало ли подлежащее – предмет, обозначенный подлежащим, или не было. Детишки с уважением будут относиться к глаголу и поймут, почему это главный член предложения.

<Почему подлежащее – главный член предложения?>

Когда мы тащим за хвост предложение, начинаем с зависимых слов, то эта цепочка должна где-то остановиться. Окажется слово, которое ни от чего не зависит. Все зависят: коготками – царапается, от глагола зависит; царапается – зависит от подлежащего, потому что царапается само по себе не может быть, мангуста... А мангуста – ни от чего не зависит. Подлежащее – это слово, которым кончается цепь зависимостей, причем кончается в какую сторону? Подлежащее – это полностью независимое слово, оно не подчиняется другим.

Вот таким путем вы детишкам покажете, значит, зависимость одних слов от других, определите предложение, что предложение – это грамматически связанная группа слов, подчеркнете значение двух главных членов предложения.

<Типы грамматической связи>

Начинать лучше всего с того, что слово представлено в предложении своими словоформами. Каждое слово — это пучок прутьев – словоформ. Если существительное – значит, это падежные формы единственного и падежные формы множественного числа. Если глагол – это формы наклонений, а в изъявительном наклонении и в повелительном – формы лица, формы времен и так далее. Значит, предложение зовет к себе представителя этого слова как единства грамматической формы. Слово представлено одной из своих словоформ в предложении. Значит, надо выбрать одну словоформу, подходящую к вашему замыслу предложения.

<Согласование>

Есть такая связь: главное слово – и зависимое. А зависимое потому, что как изменится главное, так изменится зависимое. Каждая форма главного слова вызывает свой особый отклик в зависимом слове. Это – согласование. Вот детишки должны сами учиться проверять, согласование или нет. Если согласование, изменили главное слово – ан сейчас же меняется зависимое.

Злая собака. Злую собаку: изменили собаку, и злую сейчас же изменилось. Собаки изменили – злой собаки. А если поставили другую форму, другой вид существительного: а если пес? – злой пес. Опять-таки зависимое слово отзывается на род существительного.

Значит, получается так, что есть связь, когда любое изменение главного слова или его замена на слово с другим грамматическим значением будет отзываться в зависимом слове. Согласование.

Так просим детей проверять. Например, меняю подлежащее: Он умен, она умна, они умны. Меняю слово главное – всегда меняется зависимое слово, причем я как меняю слово главное? Я меняю его грамматическую характеристику. И грамматическая характеристика главного слова всегда будет откликаться в зависимом слове – это согласование.

<Управление>

Может быть и не так. Читаю книгу. Меняем главное слово: читаю книгу, читаешь книгу, читаем книгу, читали книгу. Меняю лицо, меняю время, меняю число – а книгу остается неизменным. Слово зависимо, -у показывает, что оно должно считать себя зависимым от главного. А вот меняться не хочет. Тогда, значит, мы идем к доске и рисуем такую схему:

читай-у книг-у
читай-ут книг-у
чита-л-и книг-у
читай-а книг-у

Читаю книгу. Читают, а книгу не изменилось. Читали: изменилось окончание, а книгу осталось. Читая: деепричастие образовали – а книгу не изменилось.

От чего же зависит это -у в существительном? Ученики понимают, что зависит от основы. У глагола две основы: у прошедшего времени одна, в формах настоящего времени другая, но это две основы одного слова, и винительный падеж существительного зависит не от окончания, а от основы.

Поэтому управление можно определить двояко:

1) форма зависимого слова зависит от основы главного слова или от всей формы главного слова целиком, значит, и от основы, и от аффикса целиком. Поэтому-то и не меняется зависимое слово, что оно зависит от главного слова, зависит от основы главного слова;

2) управление – такая связь, когда зависимое слово принимает при всех формах данного слова одну и ту же зависимую грамматическую форму.

И то, и другое верно.

Ну а вот если сравнительная степень: добрее, умнее? Там ведь тоже есть аффикс и основа, образующая эту форму: добр-ейе. А должна быть при этом зависимая форма родительного падежа: добр-ейе брат-а. Это – управление. Почему? Потому, что зависит от всей формы данного слова целиком. Это должна быть основа прилагательного плюс -ейе – аффикс сравнительной степени. Целиком вся форма сравнительной степени определяет зависимое слово – значит, это – управление. Когда важна не только флексия, но и основа.

<Как изобразить схему согласования>

В таком случае можно нарисовать на доске схему, показать <главное слово>: основа – прямоугольник, рядом другой прямоугольник – окончание. Окончание будет в разных случаях меняться. Зависимое слово имеет свою основу, а окончания у него тоже меняются:

Получается так: меняется окончание главного слова – меняется окончание зависимого слова.

Почему надо обозначить окончание у главного слова, например, у существительного и окончание у зависимого слова по-разному: тут точками, например, а там – линиями? Или если это лицо местоимения: 1-е, 2-е, 3-е, то здесь точками обозначим наличие значения лица, а здесь линиями – наличие значения лица у глаголов. Почему я думаю, что эта схема важна? Когда по-разному обозначены окончания главного и зависимого слова (точками и линиями), она заставляет учеников усомниться в обычном определении согласования.

Как обычно определяют согласование? Обычно при согласовании зависимое слово повторяет окончания главного, и значение окончаний в зависимом слове то же самое, что в главном, – вот как обычно определяет это учебник: при согласовании значение зависимого слова то же самое, что главного. Ничего подобного!

Окончания прилагательного показывают зависимость от существительного, а у существительного совсем другое значение, у самого существительного такого значения у окончаний нет: у существительного окончание показывает зависимость от глагола, от другого существительного, а у прилагательного – зависимость от существительного.

Неверно говорить о том, что при согласовании значения главного и зависимого слова повторяют друг друга, что они являются семантически тождественными. Heт. А надо говорить о том, что каждому изменению существительного отвечает изменение прилагательного, каждой форме существительного предназначена особая форма прилагательного. Вот это, я думаю, для детишек важно, и схема должна это подчеркнуть.

Как <изобразить> схему управления?

Предположим, что это глагол в разных формах: основа одна и та же, а окончание может меняться. Вот схема управления: главное слово меняется, а зависимое остается неизменным – в этом суть управления.

<Как связаны числительные и существительные>

Начнем с косвенных падежей. Нет трех столов. Подошел к трем столам. Говорю о трех столах. Значит, меняется главное слово – существительное – и неизменно сопровождается изменением зависимого слова – числительного. Ну, ясно, что это – согласование. Каждой падежной форме существительного приготовлена форма числительного.

А как же в именительном и винительном падежах? Два, три, четыре стола, но пять, шесть, семь столов. Обратим внимание, что при числительных два, три, четыре – форма родительного падежа единственного числа. При числительных пять, шесть, семь и т.д. форма тоже родительного падежа, но множественного числа. Оказывается, выбор формы – стола или столов – определяется основой числительного. Это – управление.

Вот, я думаю, детям можно и задавать вопросы, если хорошо разобрались в управлении и согласовании. Сначала начинаете с косвенных падежей, и косвенные падежи показывают, что меняется: изменили существительное – и числительное изменили; придали форму другого падежа существительному – и сразу же числительное подчиняется. Значит, это, скажут ученики, согласование. А именительный падеж? <Именительный падеж числительного требует родительного падежа существительного. Родительный падеж существительного> зависит от основы числительного. Это означает: от всей формы числительного. Это – управление.

Такое даете задание: Продолжение поисков. Докажите, что поисков – это управление. Ну, детишки должны понять, что надо изменять одно слово и смотреть, будет ли изменяться другое.

Когда согласование, то зависимое слово по-особому кланяется каждой форме: именительному падежу один поклон, родительному падежу – другой: добрая бабушка, добрую бабушку. Зависимому слову есть чем поклониться, есть падежная флексия. Управление – это такая связь, когда зависимое слово кланяется либо основе главного слова, либо всему сочетанию аффикса и корня. Есть чем поклониться. Завидую брату: -у – окончание.

<Примыкание>

А есть такие слова и формы, которые не выражают никаких изменений: ни падежных, ни личных, ни временных – никаких. Они могут только примыкать. Причем примыкать не обязательно вплотную. Что значит примыкание? Увидел деепричастие – улыбаясь – и ищу в предложении глагол. Он может стоять совсем не рядом, а просто он должен быть в предложении. Это примыкание – когда зависимое слово требует наличия в предложении глагола определенного грамматического класса. Зависимое слово принадлежит к определенному грамматическому классу, и оно требует от предложения: ты включай какое-то слово определенного класса грамматического, к которому я могу примкнуть.

Так, наречие примыкает к глаголу. Наречие говорит: подать сюда глагол! Но дальше отступает, говорит: но я согласно и на прилагательное, подать сюда прилагательное! Очень устал. Очень сильный. Но если ни того, ни другого нет, то готово наречие примкнуть к отглагольному существительному. Взмах наотмашь. Смесь вкрутую.

Значит, наречие может примыкать только к определенным грамматическим образованиям. Либо к глаголу – особенно оно любит примыкать к глаголу. Так и смотрит по сторонам: нет ли глагола, чтобы к нему примкнуть? Но если подходящего глагола нет, готово примкнуть к прилагательному. Если прилагательного нет, готово примкнуть к отглагольному существительному, и это тоже не редкий случай, – более редкий, но все же не самый редкий.

А самый редкий – это такой случай, когда наречие примыкает к неотглагольному существительному. Яйцо вкрутую. Уши врозь. Урок на завтра. И так далее. Так вот, оказывается, в таких сочетаниях, когда неотглагольное существительное есть, и при нем наречие – зависимое слово, всегда возможна вставка глагольного образования – причастия: яйцо, сваренное вкрутую. Уши, направленные врозь. Урок, заданный на завтра.

Пока вы делаете вид, что нет такого образования: глаза навыкате. Если ученики набредут, например, на глаза навыкате, скажут: а вот и нельзя вставить причастие! А вы делаете вид, что вы пока не знаете таких оборотов, а сами они не догадаются. А потом вы эти глаза навыкате пристроите в другом месте.

Значит, получается так, что все-таки наречие требует чего-нибудь глагольного: либо настоящего глагола, либо прилагательного, которое похоже на глагол тем, что тоже показывает признак, только не процессуальный, либо отглагольного существительного, которое когда-то было глаголом, потом превратилось по воле говорящего в существительное, либо к такому существительному, которое допускает внесение между собой и наречием причастия.

Завтрак наспех – завтрак, приготовленный наспех. Обед на двоих – опять-таки обед, сваренный на двоих. Думаю, что на двоих в данном случае надо считать наречием.

Итак, наречие примыкает. Что это означает? Ищет в предложении грамматического образования (ну, на самом деле мы, конечно, ищем, но, персонифицируя предложение, можно сказать: не успокоится до тех пор, пока для наречия не подготовит либо глагол, либо прилагательное, либо отглагольное существительное, либо такое неотглагольное существительное, которое допускает внесение связующего причастия).

А инфинитив тоже примыкает! Почему? А потому, что у него нет ни лица, ни числа, нет никакого грамматического значения, по которому он бы мог иметь разные изменяемые формы. Инфинитив не изменяется – что ему остается делать? Примыкать. Приказание отступать. Наказ протестовать. Решение добиваться.

Значит, управляться и согласоваться могут слова, у которых есть значения, по которым они изменяются и имеют несколько форм. А если нет нескольких форм: падежных, родовых, числовых, личных, форм по наклонениям, временам, лицам, то могут только примыкать.

А вот я пишу, ты пишешь, он пишет – это какая связь? А дело в том, что я сочетает лексическое значение и грамматическое. Я не может быть разделено на грамматическое и лексическое значение. Поэтому, строго говоря, надо бы считать, что это управление. Совокупность лексического и грамматического вызывает пишу. Ты сочетает грамматическое и лексическое значение. Наименование лица – лексическое значение, указание, что это 1-е лицо, – грамматическое. Ты – наименование лица, личности – лексическое значение, указание, что это 2-е лицо – грамматическое.

Поэтому можно считать, что это – управление, так как лексическое значение – наименование лица, личности здесь очень важно. Но можно считать, что это и согласование, потому что это очень важно, что это наименование 1-го лица. С чем согласуется -у? С грамматическим значением 1-го лица, которое в слове я заключено. Это – согласование. Но можно считать, что согласуется сразу со всеми значениями, в этом слове соединенными. То есть со значением основным, так сказать, значением личности, – тогда это управление. Но традиционно считается, что это – значение согласования: я пишу, ты пишешь, он пишет...

Итак, есть такие случаи, когда совмещаются требования, предъявляемые и к управлению, и к согласованию. Выражают и значение грамматическое – то, которое выражено аффиксами -у, -ишь, -ит: сижу, сидит, сидишь – и значение основы – обозначение вообще какой-то личности, какого-то субъекта. Такая связь не имеет особого названия, мы ее называем согласованием, и ученикам можно в эти тонкости не вдаваться.

<Бытийное сказуемое>

Детишкам иногда полезно задавать такие задания, которые сначала приведут их в отчаяние, а потом позволят обрадоваться и сказать: во какие мы умники, все понимаем, все знаем! Вот вы даете детям на дом задание: найти связь слов в предложениях и определить, где подлежащее, где сказуемое. Пальцев на руке пять. Рычагов у этой машины семь. Звезд этого типа всего сто пятьдесят шесть. Ног у паука восемь. (Они однотипные явно, по одной модели созданы.) Дети вам принесут такой ответ: пять пальцев – подлежащее, на руке – именная часть сказуемого. Семь рычагов – это подлежащее, у машины – это именная часть сказуемого. Сто пятьдесят шесть звезд – это подлежащее, этого типа – именная часть сказyeмoгo. Всего – это частица в значении только, всего – не член предложения. Ног у паука восемь. Восемь ног – подлежащее, у паука – именная часть сказуемого.

А тогда вы ухмыльнетесь и скажете: а вот еще предложение того же типа: Углов у квадрата четыре. Колес у арбы два. Оглобель у тележки две.

Помилуйте, какое же подлежащее: четыре углов? Два колес? И тем более две оглобель?

Мух у меня в кулаке зажато три. Три мух? Плащей на вешалке висело четыре. Четыре плащей? Ну, вот тут они призадумаются. Вот как же это разобрать? Надо искать, очевидно, концы: либо слово, которое зависимое, и от него идти к началу, либо от начала, от независимого слова, идти к концу. Ну, они очень быстро догадаются, что у квадрата и углов – это зависимые слова, а четыре может быть подлежащим. Ага, значит, идем от головы к хвосту.

Мух у меня в кулаке зажато три – только одно слово может быть подлежащим – три. А где сказуемое? Если пять столов в этой комнате, то в этой комнате – можно считать, что это именная часть сказуемого. Но тут: Углов у квадрата четыре – у квадрата именной частью сказуемого не может быть, что это – четыре у квадрата? У квадрата явно не именная часть сказуемого. А какое же сказуемое? А вот то, вы сейчас услышите. Пролью свет.

Можно ведь просто сказать: Плащей на вешалке четыре. – Плащей на вешалке было четыре. И – как разновидность бытийного глагола – висело четыре. Уже был такой случай: Мух у меня в кулаке зажато пять – или просто пять. Если Мух у меня в кулаке пять – то <здесь> нулевое бытийное сказуемое. Это не связка, а глагол бытия.

Была зима. Ведь была-то не связка, а глагол бытия. Так и здесь: Мух у меня в кулаке зажато три – то есть Мух у меня в кулаке было три. А это глагольное значение бытия – полнозначный глагол, не связка. Мух у меня в кулаке было три. Колес у этой тележки было четыре. Было – бытийное сказуемое. Если настоящее время, то оно выражается нулем – нулевая форма бытийного глагола. Бытийный глагол может конкретизироваться: зажато. Плащей на вешалке висело четыре – то есть было четыре. Гостей в комнате было пять: было – сказуемое полноценное. Гостей ко мне пришло пять. Гостей ко мне пришло четыре – явно не гостей четыре, а четыре – подлежащее, пришло – полноценное сказуемое. А я это полноценное сказуемое заменяю другим полноценным сказуемым, бытийным глаголом: Гостей у меня было четыре. А его заменяю нулем: Гостей у меня четыре.

Значит, разобрали. А что же тогда: у меня, гостей, плащей, на вешалке? Ну, это второстепенные члены предложения. Углов у квадрата четыре. Чего? – углов – дополнение. Плащей на вешалке два. Чего? – плащей – дополнение. А если гостей в комнате было пять, гостей в комнате было три? В комнате – обстоятельство: где было? То есть второстепенные члены. Кого было? Гостей. Чего было? Плащей. Чего было? Сучьев у дерева, мух в кулаке – опять дополнения. Значит, это второстепенные члены предложения.

Итак, двусоставные предложения с нулевым бытийным сказуемым в настоящем времени, с бытийным сказуемым было в прошедшем времени и с какими-то второстепенными членами.

Вот, я думаю, надо учеников шажками подвести к этому решению. Сначала дать дезориентирующие примеры: Пальцев на руке пять. Они дадут неподходящие решения. А дальше разочарование: Углов у квадрата четыре. А после этого ввести разные сказуемые, явно или неявно бытийные: Мух у меня в кулаке зажато три – неявно бытийное сказуемое. Сучьев у этого дерева росло всего четыре. Плащей на вешалке висело четыре. Неявно бытийные, но, оказывается, они обозначают просто то, что было, и могут быть заменены в настоящем времени нулевым сказуемым.

Так вот что, значит: Углов у квадрата четыре. Четыре – подлежащее, да нулевое сказуемое, да дополнение (у чего?) – у квадрата, и дополнение (чего?) – углов. Все. Ученики сами поэтапно добрались до того, что это – двусоставное предложение с подлежащим-числительным, с нулевым глаголом и с целым рядом второстепенных членов предложения. Можно это разыграть как движение: поэтапно, от одного заблуждения к другому, в конце концов – к правильному решению.

Что важно здесь еще отметить? Вы ведь будете с учениками изучать средства выражения. Обратите внимание, что здесь первое слово – в родительном падеже – имеет еще одно грамматическое выразительное средство: оно должно стоять на первом месте. Если я говорю: плащей на вешалке четыре или было четыре, то плащей нельзя никуда перенести. На вешалке висело плащей четыре – не годится. У тележки оглобель две – не годится. У арбы колес два – не годится. То есть порядок слов играет роль помощника флексии, помощника флексии родительного падежа множественного числа. Наблюдение любопытное, поскольку, оказывается, иногда флексия сама не работает, а зовет на помощь еще порядок слов.

<Типы простых предложений>

Обычный тип – это двусоставные предложения. Подлежащее – это абсолютно независимое слово. Сказуемое – это член предложения, который показывает отношение к действительности всей ситуации, описанной в предложении. В том числе говорит либо о бытии, либо о небытии и самого подлежащего, и всей этой ситуации, о ее реальности или нереальности.

Но есть, кроме того, еще односоставные предложения. Есть предложения назывные: Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Зима! Крестьянин, торжествуя...… А если бы эта зима была прошедшая? Ну, стих уже не получится, но предложение получится: Была зима. Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновлял путь...… Так назывное-то предложение, оказывается, имеет нулевое сказуемое! И оно в прошедшем времени проявляется: была зима. Так это назывное-то предложение, оказывается, двусоставное! Потому что Ночь. Улица. Фонарь. Аптека...… – но если представить себе, что человек вспоминает, что было? – Была ночь, да, помню. Была аптека... – это тоже двусоставные предложения! Большинство предложений, которые называются назывными, на самом деле не односоставные, а двусоставные! И это проявляется, когда мы их переводим в план прошедшего времени.

А всегда так? Есть именительный бытия – Зима! Крестьянин, торжествуя...; Ночь. Улица. Фонарь. Аптека...… – а есть именительный понятия: Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось... – Вот здесь была вы не можете поставить: была Москва – при чем была? Имеется в виду понятие, а не то, что она есть, или была, или будет.

Именительный понятия, очевидно, можно рассматривать двояко. Либо сказать: а это не предложение, раз сказуемого нет. Просто я на выставку выставил это слово – Москва! – Посмотрите со всех сторон, как много в нем слилось! Тогда это не предложение, а слово, предложенное для обсуждения. Одно решение. Тогда у вас назывных предложений вообще нет. Вы их распихали: одни оказались двусоставные, а другие не предложения.

Либо сказать: для предложения необязательно выражение наклонения, для предложения необязательно наличие глагола, который выражает наклонение, бытие или небытие. Я еще могу сказать о каком-то выдуманном городе. Сам придумал какой-нибудь Карабаксар. Карабаксар! Как для меня это замечательно звучит! Я часто фантазирую о приключениях, <которые> у меня в Карабаксаре бывают. Карабаксар – это моя выдумка, Карабаксар – это город, которого нет, но это хороший именительный представления, и, значит, вопрос о том, есть в действительности или нет в действительности, для именительного представления вообще несуществен. Или несущественен – как вам угодно.

В таком случае, значит, либо это предложение, и тогда предложение вы определяете по-другому: предложение – группа слов, имеющая самостоятельную функцию в речи. А о том, что отношение к действительности показывает – мало чего! – вы такого требования не предъявляете к предложению. Либо вы уж твердо встали на позицию: раз предложение, так ты скажи, есть в реальности или нет, – тогда это не предложение. Тогда открывается и второе решение (я приветствовал бы) – что это не предложение.

Тогда открывается перспектива. А возьмите названия разных произведений. На севере. Разве в названии указано, есть это или нет? Я раз написал рассказ: «У тети Моти». Причем совершенно безразлично, есть тетя Мотя или я ее в рассказе выдумал.

Значит, названия обычно не предложения. Высказывалась такая мысль, что названия произведений не являются предложениями, поскольку в них не выражено отношение к действительности и они не глагольны. В таком случае от <предложения> мы требуем сразу и отношения к действительности, и непременную глагольность.

При этом намечаются такие темы курсовых и, может быть, даже дипломных работ: «Синтаксис заглавий». Взять заглавия у Чехова и посмотреть, какие синтаксические конструкции годятся, какие не годятся. Может ли быть заглавие такое: «Животом»? А там рассказывается, что кто-то болел животом. Очевидно, для заглавия не всякая синтаксическая конструкция годится. Это интересно изучить. При этом окажется, что во многих случаях это на самом деле не очень-то предложения и даже явно не предложения.

<Безличные предложения>

Одно из двух: либо у них нет подлежащего, либо у них нулевое подлежащее. Тот, кто изучает иностранные языки, вспомнит, что в немецком языке безличные предложения – с местоимениями es и man. То есть они не совсем безличные, поскольку у них безличные местоимения. Они безличные только потому, что у них в подлежащем – безличные местоимения.

Вот когда я учился, было придаточное подлежащее: Забавно, что он на этот вопрос прекрасно ответил, даже не зная его. Забавно – безличное предложение, но при нем придаточное подлежащее: забавно что? Безличное предложение с придаточным подлежащим.

А что же получается? У придаточного подлежащего главное – безличное предложение, и придаточное подлежащее заменяет что? – нулевое подлежащее, выраженное вот этим отсутствием всякого местоимения. Второе доказательство, что у нас в безличном предложении есть нулевое подлежащее, – это то, что некоторые безличные предложения могут иметь деепричастия.

Я вам даю задание: найдите безличные предложения с деепричастным оборотом. «Природные» не годятся: скажем, Грустя, смеркалось – это не годится. Или: Промочивши ноги, было пасмурно – так не годится. Но безличные предложения, которые передают настроение, переживания, – они могут быть безличными с деепричастным оборотом, К чему относится деепричастный оборот? К нулевому подлежащему.

<Эргативная конструкция>

Как рассматривать такие предложения, которые открыли Владимир Николаевич Сидоров и Ирина Сергеевна Ильинская? Детям были даны подарки. Подарки – подлежащее. Ребенку было дано яблоко. Яблоко – подлежащее.

А если так: Детям дано было по яблоку. Где здесь подлежащее? Вы хотите сказать, что это – безличное предложение? Нет! Детям что было дано? Не кого – что, а кто – что дано было: это именительный падеж – яблоко, а значит, и по яблоку – именительный падеж! Почему? Детям было дано яблоко и по книге. По книге – это подлежащее с предлогом. Вот. Это раздумье.

Какое же это предложение? Либо односоставное, но куда девать по книге-то или по яблоку? Либо это предложение двусоставное, но с подлежащим, которое имеет предлог по. И дательный падеж.

Сидоров и Ильинская решили это никак не называть, а провели параллель, что в некоторых языках Кавказа так же ведут себя многие члены предложения, это называется эргативная конструкция. В русском языке открыли эргативную конструкцию.

Детишкам можно дать такое задание на дом, но потом на следующем уроке их разочаровать и сказать: это никак не называется. Предложение это относится к такому типу, который названия не имеет. И сказать: дети, дети, русский язык полон секретов и таинственностей. Оказывается, может быть такое предложение, строение которого даже и назвать нельзя: назовете двусоставным – а там подлежащее выражено зависимой формой. Где же это видано? Назовете его односоставным – а там член предложения, который отвечает на вопрос: кто? что? – на вопрос подлежащего. Вот.

Напишите сказку о том, как тяжело живется в этом предложении словам по яблоку, по книге. И один напишет сказку о том, что жить, не будучи ни подлежащим, ни дополнением, страшно тяжело. Это беспаспортные бродяги.

<Члены предложения по Аванесову>

Следующая тема, которую можно интересно рассказать ученикам, – это члены предложения.

Началась стрельба из окопа. Из окопа – какой член предложения? Это – вопрос «на засыпку». Это, Михаил Викторович, дополнение: из чего? – Ай-ай-ай, Миша Степанов, это какая стрельба! Это – определение! Маня Николаева! Началась стрельба из окопа. Из окопа – это какой член предложения? – Это – определение. – Ай-ай-ай! Это откуда стрельба! Это – обстоятельство! Ваня Николаев! Началась стрельба из окопа. Из окопа – это какой член предложения? – Это, Михаил Викторович, обстоятельство. – Да что ты! Это из чего? Из укрытия, из блиндажа, из окопа. Из какого места?

Вопрос можно поставить так, и так, и так. Какой же это член предложения? Вот Рубен Иванович Аванесов, знаменитый фонетист, крупный историк языка, на этот вопрос ответил. Его ответ напечатан в журнале «Русский язык в школе» за 1936 год и больше никогда не перепечатывался. Называется статья «Второстепенные члены предложения». Я эту статью знаю только потому, что Рубен Иванович был моим учителем, и он как-то мне сказал: а вы читали мою статью «Второстепенные члены предложения»? Прочтите. И я прочел.

Какой способ он придумал, <чтобы> определять? Есть маркированные, с печатью, члены предложения. Обычно определения выражаются прилагательным, обстоятельство выражается наречием – это его фирменное выражение. А дополнение – выражается существительным, с предлогом или без.

Так вот, надо (у Аванесова этого нет, я продолжаю игру, фонетическую) найти сильную позицию для этого неопределенного члена предложения. Рубен Иванович нашел. Как? Он строит эту сильную позицию.

Нашивки на платье и брючные (предположим, на брюках вы сделали какие-то нашивки, для красоты) – с чем соединяется на платье – союзом и? С определением, которое может быть только определением: и брючные. Брючные не может быть обстоятельством. Брючные не может быть дополнением. Брючные – это определение, а раз мы соединили союзом и, который показывает синтаксическую однофункциональность, то и на платье – тоже определение. Какие нашивки? На платье.

Коровы на лугу. Коровы молочные и на лугу – не годится, с определением не сочетается. Коровы в стойле и на лугу – годится. Но не очень показательно, потому что ведь в стойле – это и где?, и в чем? Значит, надо дальше искать.

Коровы внизу и на лугу – значит, тогда это уже бесспорное обстоятельство. Корова у хозяина и в артели – у кого? и в чем? – дополнение.

Таким образом Рубен Иванович предлагает. Почему это фонетисту удалось и фонологу? А это в конце концов построение позиции. Когда мы проверяем позицию фонемы, то мы находим позицию в языке. Какое-нибудь дома – дом в нашем языке. А в синтаксисе ведь не заготовлены словосочетания в виде готового набора, и мы должны построить позицию. И вот Рубен Иванович, значит, предлагал положить это в основу классификации членов предложения. И тогда окажется, что членов предложения не столько, сколько обычно.

Есть определения – это то, что <соединяется> сочинительным союзом – не обязательно и, может быть союз но, или – сочинительный союз, показывающий однофункциональность синтаксическую: <при помощи> но, или сочиняется [т.е. сочетается – ред.] с прилагательным данное слово – значит, это определение.

Если же сочиняется с наречием – то это обстоятельство.

Сочиняется только с существительным – дополнение. Тут важно слово только, потому что с существительным может очень многое сочетаться; существительное может выражать и определение, и дополнение, и обстоятельство; но если только с существительным – значит, дополнение.

Остается инфинитив, который ни с чем не сочетается. В таком случае инфинитив надо считать особым членом предложения. Можно сказать: он наелся – и спать. Но это присоединительная конструкция, это не сочинительная конструкция, это присоединительное и. Типа: Я поехал к дедушке и отдыхать. Я поехал и на каникулы, и к дедушке, и отдыхать. Это не сочинительная связь, это присоединительная, это связь «и кроме того», «и притом».

Значит, вот так можно строго лингвистически построить теорию членов предложения. Окажется, что есть подлежащее и сказуемое, есть второстепенные члены – определение, обстоятельство, дополнение и инфинитив. Или можно, чтобы не вводить морфологический термин, сказать: и независимый уточнитель. Он поехал отдыхать. Поехал – сказуемое, а отдыхать – независимый уточнитель.

27.03.1996

Продолжение следует

* Полужирным шрифтом дается то, что лектор выделял интонационно или повторял дважды как особо важное. – Прим. публикатора.