«... С каждой строкою все больше на свете меня»

Сорок лет назад, 7 июля 1965 г., умолк голос Вероники Михайловны Тушновой. Было ей всего пятьдесят...

Она принадлежала к последнему – по времени рождения – дореволюционному поколению русских поэтов. Пришедшие в мир в 1910–1916 годах, они начинали осознавать его и участвовать в его жизни уже в пореволюционное время. В двадцатые росли и взрослели быстро, все располагало к активности, к тому, что принято было, на языке эпохи, называть вмешательством в жизнь. Тем более не могли миновать этого общего настроя поэты поколения Тушновой – ведь поэты в любые эпохи созревают и проявляют себя рано. В 30-е годы все они уже многое создали, получили известность, выпустили первые книги – и в полной мере испытали на себе превратности новой эпохи: «раскулачена» и сослана семья Твардовского, а сам он едва избегает ареста, проходят через тюрьмы Ярослав Смеляков и Ольга Берггольц, по неправедному приговору расстаются с жизнью Борис Корнилов и Павел Васильев.

Тушнова не изведала ни бурного старта, ни неизбежных последствий ранней известности. Дочь известного микробиолога, училась несколько лет в медицинском, но не окончила его. В Литературный институт поступила в 1941 году, когда ее одногодки Константин Симонов и Маргарита Алигер уже успели его закончить. Учиться в нем не пришлось – война.

Военные годы, ставшие звездными в творчестве тех же Симонова и Алигер или чуть старшей Берггольц, Тушнова проработала медсестрой, а затем и врачом в госпиталях. Первое стихотворение опубликовала в 29 лет, первую книгу – в 30. Была замечена и привечена читателями и критикой. Но уже через три года, зачисленная в наследницы «салонной лирики Ахматовой», снова оказывается вне литературы. По-настоящему, в полную силу вернулась в нее во второй половине 50-х годов и за оставшиеся ей десять лет успела выпустить три книги: «Память сердца» (1958), «Второе дыхание» (1961) и «Сто часов счастья» (1965). Именно они вместе с посмертно опубликованными стихами и составляют главное, непреходящее в ее наследии.

Находясь как бы поодаль от основного течения литературной жизни эпохи, стоя особняком в своем поколении, поэзия Тушновой, неизбежно что-то теряя, одновременно многое и приобретала. Внутренняя жизнь души, погруженность в природу, чуткость к людям и способность к самоотвержению, самопожертвованию ради близких (быть может, воспитанные годами больничной работы), нефорсированная речь – все это привлекало к стихам Тушновой читательские сердца. Никогда не ходившая в фаворитах и баловнях славы, она узнала прочную и верную привязанность, во многом живую и поныне.

Думается, что стихи Тушновой найдут своего благодарного читателя и в новых поколениях. Пожалуй, их значение должно даже возрасти. Сегодня они уже не только исповедь благородной души, выстоявшей в незаметных со стороны, но от этого не менее тяжких испытаниях обычной жизни. После всего, что пережила наша страна в конце XX века, посреди все усиливающейся глобализации и урбанизации стихи Тушновой воспринимаются еще и как живая связь с нашими корнями, с непарадным повседневным существованием предыдущих поколений. Не отрицая города, не воюя с ним, Тушнова чувствовала себя дома только в сельском, деревенском доме, среди настоящей, не зарегулированной среднерусской природы. Многие реалии той жизни – от лиха в пазах до кочкарника с каемчатой травой – доносят до нас и те стихи конца 50-х – начала 60-х годов, что представлены в этом номере «Русского языка».