Работа с текстом

Лекция № 9

В старших классах, а также в младших, не пренебрегая средними, работа с текстом очень важна. То есть вы детям даете текст, который их радует. Или другой случай: дети сами составляют текст, который радует учителя. И начинаете с ним работать: объясняете, говорите, что хорошо, что плохо.

Вот когда я был учителем, я над детишками всячески изгалялся, в частности, заставлял их писать стихи. Что я делаю? Я поступаю неправильно и детей учу шаблонному художественному мышлению. Я говорю: дети, дети, напишите четверостишие с рифмой: цветы растут, кусты цветут. Вы скажете: портите вкус детей. Нет, я прошу детей составить текст. Вся работа с текстом имеет два полюса: дается готовый текст, и детишки по нему работают, либо они сами составляют текст.

Я хочу обратить внимание на такую интересную работу, когда дети пишут стихи. Вы скажете: плохие стихи. Конечно, большинство пишут плохие. А вдруг проявляются таланты – у меня были очень талантливые ученики и писали талантливые стихи.

Цветы растут, кусты цветут.

Фу, какие тривиальные рифмы! Будем строчки придумывать. Ну, например:

По дорожке все цветы…

Пока вторая рифма без строчки: Все цветы растут. Обсуждаем: плохая строчка По дорожке все цветы: не по дорожке, а уж Вдоль дорожек все цветы. То, что все – слово для затычки, – это плохо.

Синеглазые цветы…

Во молодчага какая-то! Явно девочка придумала. Синеглазые цветы – годится для начала.

В поле радостно цветут – другой ученик предлагает. Годится.
Радуются и растут – годится.
Сильно пахнут и растут – годится.
Ослепительно цветут – ну, это экспрессия очень хорошая – годится.

А что не годится? Украшением растут – нехорошо, синтаксически не подходит. Извиваются, растут – ну, среднего очень качества: почему они все вдруг стали извиваться? Пьют дожди и растут – сбивается ритм, это очень часто будет. Здесь учить тому, что ритм существует, очень важно.

Из этого мы некоторые <строчки> взяли и выбрали, а именно:

В поле радостно растут, Радуются и растут, Сильно пахнут и растут, Ослепительно растут.

Иначе говоря, детишки придумывают к рифмам строчки, вы их гласно обсуждаете – сами дети обсуждают: нет, не годится: слово повторяется, ритм сбивается, смысла нет (очень часто будут говорить: смысла нет). Так получается четверостишие. Понемножечку они будут отклоняться от данной вами схемы.

Вы можете на первых порах сами дать схемы: Москва горит, голова горит. Ну, тут шаблоны так и лезут. Какой-нибудь там столичный город Москва огнями горит, городам всем голова, много сердцу говорит...

Но, может быть, поставить все-таки какой-то заслон и слишком шаблонных рифм не давать, но на первых порах давать тематически объединенные – чтобы участвовали все. <Не давайте буриме>. Потому что в буриме даются рифмы, которые трудно объединить <темой>.

За стужей, капель, лужей, апрель. Ну, тут явно само четверостишие просится. Вот если будете давать такие стихи, то какое-то количество учеников сами будут писать стихи. После этого вы выпускаете журнал, где будут и проза, и стихи.

<...>

Но, конечно, главное – это не те тексты, которые вы будете с учениками составлять, а это те тексты, которые вы будете им давать. Вот есть такая книжка – «Русский язык» – М.В. Панов и Р.Б. Сабаткоев, мой соавтор, Рамазан Батырович Сабаткоев, деятель национальной школы.

Так вот, это учебник для национальных педучилищ. Замысел был такой: дать такие упражнения и такие тексты, которые бы демонстрировали мальчикам и девочкам национальных педучилищ, плохо знающим русский язык, первоклассные, хорошие русские тексты, где текст играет выразительностью. И дать задания, которые были бы им интересны.

В общем, не думайте, что в педагогических национальных училищах так уж все плохо говорят, там большинство как раз очень хорошо говорят. Но есть некоторое количество учеников, которые как раз будут учителями начальных классов (педагогическое национальное училище готовит учителей начальных классов), которые владеют русским языком не очень хорошо, и их надо учить.

Вот тема, предположим: «Повелительное наклонение». Вначале идут всякие таблицы: как образуется повелительное наклонение, – а потом надо дать повелительное наклонение, чтобы оно привлекло внимание, чтобы они сказали про него: повелительное наклонение чего-то стоит, оно может употребляться. Василий Шукшин написал интересный рассказ, вот из него отрывок.

Герой – мальчик, он готовит уроки. Кроме того, он умеет играть на баяне. К ним в гости – к матери мальчика – ходит какой-то очень занудный – хотел сказать «господин», но тогда – «простой гражданин», давно написан рассказ, когда Шукшин был жив. Мама мальчика надеется, что он на ней женится, но этот нерешительный гражданин то проявляет какую-то активность, то не проявляет какую-то активность – вот, значит, ситуация. На баяне играет Славка, ее сын.

Мать сняла со шкафа тяжелый баян, поставила Славке на колени. Славка заиграл «Вянет, пропадает» (такая чудная песня есть).
Вошел дядя Володя, большой, носатый, отряхнул фуражку и тогда только сказал:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, Владимир Николаич! – приветливо откликнулась мать.
Славка перестал было играть, чтобы поздороваться, но вспомнил материн наказ – играть без передыху, кивнул дяде Володе и продолжал играть...
– Все играешь, Славка? – спросил дядя Володя.
– Играет! – встряла мать. – Приходит из школы и начинает...
– Стараться, Славка, надо. Матери одной трудно.
– Понимал бы он...
– Ты пришел из школы: сразу – раз – за уроки. Уроки приготовил – поиграл на баяне. На баяне поиграл – пошел погулял.
Мать вздохнула. Славка играл «Вянет, пропадает». Дядя выпил перцовки.
– Стремиться надо, Славка.
– Уж и то говорю ему: стремись, Славка...
– Говорить мало, – заметил дядя Володя и налил еще рюмочку перцовки... – Отдохни, Славка. Давай в шахматы сыграем. (Давай сыграем – повелительная форма.) Заполним вакуум, как говорит наш главный бухгалтер.
Славка посмотрел на мать. Та улыбнулась.
– Ну, отдохни, сынок.
Славка с великим удовольствием вылез из-под баяна... Мать опять взгромоздила баян на шкаф, накрыла салфеткой. Дядя Володя расставлял на доске фигуры.
– В шахматы также учись, Славка. Попадешь в какую-нибудь компанию: кто за бутылку, кто разные фигли-мигли, а ты раз – за шахматы: «Желаете?». К тебе сразу другое отношение. У тебя по литературе как?
– По родной речи? Трояк.
– Плохо, литературу надо назубок знать. Ну, давай.
Славка походил пешкой...

Тут несколько повелительных форм совершенного вида и несовершенного вида. Но вот сначала нужно задание <дать> такое. Первое слово дяди Володи – здравствуйте. Почему нельзя считать, что это повелительная форма от глагола здравствовать? Пусть подумают. Обычно здравствуйте – это не означает повеление быть здоровым, это означает добрый день. Значение выветрилось. Ну, в школе национальной, в училище надо учить разговору – дальше тут «разговорные» вопросы.

Как вы относитесь к совету литературу надо назубок знать? Как бы вы отнеслись к таким советам: «Учись музыке! Музыку надо назубок знать!»? Ну, ясно, что дядя Володя не очень культурный человек, он думает, что искусство состоит в том, что его нужно знать назубок. Надо, чтобы ученики это поняли. Ученики в национальном педучилище очень часто приезжают из деревни, и поэтому им нужно говорить, что искусство надо не знать назубок, а любить его.

Что вы можете сказать о человеке, который дает такие советы: деловой, высокообразованный, благожелательный, серьезный, человек широкого кругозора, требовательный, наивный, житейски опытный? Или вы хотите его более точно охарактеризовать по-своему?

А дальше уже грамматика пойдет: «Найдите в тексте формы повелительного наклонения (не пропустите составную форму: давай + глагол). Опишите (на двух-трех примерах), как они образованы. Образец. Стремись; повелительная форма образована от основы настоящего времени стрем’- с помощью окончания -и.

Какие другие средства, кроме повелительных форм, используются в этом отрывке для высказывания пожелания? Ну, там со словом надо. Ты пришел из школы: сразу – раз – за уроки. Это пожелание тоже, а без повелительного наклонения. Уроки приготовил – поиграл на баяне. Вот по-разному может выражаться повелительное наклонение.

Вот, я думаю, это очень интересная, большая работа, в частности, с повелительным наклонением.

Я бы хотел, чтобы вы в школе, как молодые организаторы-заводилы, создали банк текстов. То есть учитель, найдя какой-то текст по определенной теме (вот здесь – повелительное наклонение), складывал куда-то в общую копилку – пусть будет альбом лежать где-то в кабинете русского языка, и туда вклеивать найденные учителем либо в художественной литературе, либо пускай в каких-то старых руководствах, которые вышли из употребления, – и большинство их не знает, а вот вы нашли текст, который, во-первых, эстетически ценен (я думаю, вы согласитесь, что текст Шукшина художественно интересен), он насыщен каким-то грамматическим материалом (или иногда лексическим), можно давать по нему много разных заданий – вот такой текст вы вклеиваете в какую-то книгу, и все учителя приносят такие тексты, которые годятся для того, чтобы их разобрать с учениками.

Вы устали, нет? Тогда я еще текст приведу. Художник Василий Иванович Суриков обладал необыкновенным талантом речи, и Максимилиан Волошин, поэт, ходил к нему <в гости> – они дружили. И Максимилиан Волошин жадно слушал рассказы Сурикова о жизни. <Потом> он бежал со всех ног домой и записывал словами, которые услышал, – то есть он сохранил речь самого Сурикова. Речь настолько выпуклая, что она отпечаталась в памяти.

Этот рассказ интересно использовать при изучении глагола. Ученики знают много разных форм. Вот материал для того, чтобы сказать: «Настя, а это какой глагол?». Она: «Это настоящее время, 2-е лицо» – и так далее – для разбора. Но сам текст вызывает энтузиазм.

В Сибири народ другой, чем в России: вольный, смелый. И край-то какой у нас. Сибирь Западная – плоская, а за Енисеем у нас уже горы начинаются: к югу тайга, а к северу холмы, глинисто-розово-красные. И Красноярск – отсюда имя; про нас говорят: «Краснояры сердцем яры».

Горы у нас целиком из драгоценных камней – порфир, яшма. Енисей чистый, холодный, быстрый. Бросишь в воду полено, а его бог весть уж куда унесло. Мальчиками мы, купаясь, чего только не делали. Я под плоты нырял: нырнешь, а тебя водой внизу несет. Помню, раз вынырнул раньше времени: под балками меня волочило. Балки скользкие, несло быстро, только небо в щели мелькало – синее. Однако вынесло. А на Каче – она под Красноярском с Енисеем сливается – плотины были. Так мы оттуда – аршин шесть-семь высоты – по водопаду вниз ныряли. Нырнешь, а тебя вместе с пеной до дна несет – бело все в глазах. И надо на дне в кулак песку захватить, чтобы показать: песок чистый, желтый. А потом с водой на поверхность вынесет.

думаю, это блестяще по языку. Такая энергия языка! Но я советую: выразительно прочитайте отрывок! Для этого предварительно «примерьтесь»: найдите те живые интонации, на которые рассчитан текст.

Подумайте, чем создается динамичность рассказа. Не тем ли, что особенную роль играет в тексте глагол? И его грамматические значения все время меняются: то дается глагол совершенного вида, и он уступает место глаголу несовершенного вида, соседствуют формы настоящего – будущего и прошедшего времени. Проверьте это: найдите случаи, где глаголы совершенного и несовершенного вида стоят рядом, по соседству, создавая видо-временные контрасты в описании действия.

Многие предложения в этом тексте – без подлежащего. Найдите такие (я здесь переключился в синтаксис). Вспомните свои яркие впечатления детства, расскажите о них. Можно рассказывать о выдуманных событиях. Рассказывайте так, чтобы было вас интересно слушать. Заразите слушателей своими чувствами. Запишите ваш рассказ.

Вот, я думаю, такая работа с текстом, ориентированная на определенное глагольное задание, очень важна.

А рядом для контраста (после этого, ладно, отпущу вас, не вздыхайте так тяжело) – текст из Пильняка. Тоже страшная динамика, текст меняется.

Вечер. И вода, и небо, и ветер – как свинец...
И ночью – буря. Небо звездно, в небе Большая Медведица и Полярная звезда, но под небом все сошло с угла. Домищи волн лезут на корабль, пенятся, гремят, ревут ветром, бьют через борты, влезают на нос и корму, друг на друга, на небо; ветер рвет пену, и она несется над водой, над кораблем, к звездам. Мрак черен. Весь корабль завинчен, заклепан, завязан. И, конечно, тут, в бурю, в страданиях, у корабля возникает душа, злая душа, враждебная человеку, ибо весь корабль, дрожащий, мечущийся, злой – каждой своей стальной частью – столковывается с морем, с морским чертом, чтобы выкинуть, отдать морю людей, скинуть их с себя – их и их вещи; по кораблю нельзя ходить, можно только ползать, держась за тросы, вместе с тросами взлетая над водой, вместе с тросами исчезая в воду... На нижней палубе под спардеком волны отвязали бочку с сельдью, бочка пляшет, вертится волчком в зеленой пене на палубе, в суматошной воде; над палубой, над мутью волн шарит зеленый свет прожектора; помощник капитана в рупор кричит на кубрик, и трое бегут с арканами – ловить ожившую бочку; бочка пляшет, как пьяный швед; матросы крепят конец каната и с другим концом идут на палубу к веселью волн и бочки; вода летит над головами, и бочка бегает от матросов, толкаясь у фальшбортов, в холодном свете от прожектора... Мрак, черный мрак над кораблем, прожектор шарит сиротливо. Кто вспомнит о плавающих по морям? Капитан склонен над компасом.
Северное море – бурное море, много гибнет на нем кораблей.

Вот чем он интересен? <В тексте Сурикова> каждый глагол то другого вида, то времени, то наклонения. А текст из Пильняка – там слова-глаголы идут слоями: вот сейчас прошел слой совершенного вида, другой слой – несовершенного вида, то настоящее время – слой, то прошедшее время – слой. Очень интересный текст.