ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ

Что определяет сегодня характер и качество
гуманитарного образования?

Обязательный экзамен школьники сдают теперь по русскому языку, на преподавание которого отводится в 10–11-х классах всего один час в неделю, у литературы остаются часы в старших классах и в базовом, и в профильном варианте стандарта. А преподают русский язык и литературу в подавляющем большинстве одни и те же учителя. Догадайтесь: как использует учитель, во всяком случае в 11-м классе, уроки литературы?.. Правильно, для подготовки к ЕГЭ по русскому языку. К тому же устраняется несообразность, отличающая нас от цивилизованного человечества: на Западе литература не преподается в школе как отдельный предмет. А мы так хотим быть похожи на преуспевающий Запад. Впрочем, от того, что экзамен по русскому отделился от экзамена по литературе и стал обязательным, ни популярность предмета «русский язык», ни знание языка не изменились.

Мы уже с успехом растворили проблемы качества образования в количестве баллов. Но если бы вместо победных сводок о том, как ЕГЭ шествует по стране, какой-нибудь сумасшедший решился опубликовать пространный сборник с настоящими текстами, которые написали выпускники, выполняя часть С, вполне возможно, что даже мало чувствительная к пустякам российская общественность испытала бы шок. Одно из двух: либо существующие программы, учебники и методики не подходят для эффективного обучения русскому языку, либо этот язык не подходит этому народу.

Несовершенное, неуверенное владение речью для большинства детей и взрослых вполне закономерно. При этом мы утрачиваем культуру, фундаментом которой является литературный язык. В частности, мы утрачиваем способность восприятия и осмысления произведений, написанных на этом языке. Трудно себе представить, чтобы подросток, имеющий ограниченный запас слов, смутно представляющий себе значение даже тех слов, которыми он пользуется, и не способный сохранить грамматическую связность слов в предложении написанном либо произнесенном, мог осмысленно, а тем более с удовольствием читать «Евгения Онегина», «Обломова», «Преступление и наказание», «Войну и мир», «Котлован» и т.д., и т.п. – произведения, в которых половина слов и понятий не вызывает у него решительно никаких ассоциаций.

Преимущество литературы перед другими искусствами с точки зрения преподавания заключается в том, что она дает возможность школьникам обрести слова для выражения своих чувств, опыт переживаний и размышлений для рефлексии, без которой невозможно овладеть собственным поведением.

А между тем мы сами прилагаем последовательные усилия к тому, чтобы дети читали меньше, а потом пеняем, что они мало читают, плохо читают и предпочитают не читать. Хотя проблема заключается только в одном: чтобы основной объем обязательного чтения приходился на урок, а не на внеурочное время. Мы оберегаем детей от ошибок и держим их мысль на коротком поводке. Мы кормим их общими местами, когда речь идет о жизни человеческого духа, об опыте человеческих трагедий, и удивляемся их плохому аппетиту. Хотя есть все возможности показать школьникам сложную и противоречивую картину мира, в котором им предстоит найти себя.

Речь не идет о качестве учебников. Речь не идет о качестве стандартов и учебных программ. Речь не идет о профессиональных качествах и культуре учителя. Речь не идет о качестве и идеологии ЕГЭ. Не важно и то, что все содержание ЕГЭ по русскому языку в 11-м классе базируется на программе основной школы и не замечает двухлетнего опыта чтения и обучения подростков, как будто его и не было (а может, и вправду не было?). Речь идет о самой атмосфере, которая определяет сегодня характер и качество гуманитарного образования, когда знания в области грамматики никак не связаны с практической деятельностью, то есть свободной и самостоятельной письменной речью школьника; когда самым популярным видом письменной работы по литературе оказывается комплексный анализ текста, который скучно писать, еще скучнее читать, потому что в нем убиты живые чувства и писателя, и читателя, без которых искусство теряет всякий смысл; когда история оперирует датами, эпохами, причинами, следствиями, описывая какие-то стерильные исторические процессы и давая абсолютно условные характеристики историческим деятелям. Нелепо, но факт: в гуманитарных дисциплинах самым решительным образом исключается личность ребенка и из процесса познания, и из процесса общения с искусством, и из системы ценностей, культивируемых предметом.

Как всегда, самым забавным примером этого может служить ЕГЭ по русскому языку в пресловутой части С, где выпускнику предлагается по формальным критериям написать отзыв на прочитанный текст. В демоверсии 2006 г. этим текстом стал отрывок из повести К.Паустовского «Золотая роза».

Существенно, как именно регламентировано осмысление этого текста выпускником. Ему необходимо определить, в каком предложении из четырех на выбор «говорится об отношении автора к Катерине Ивановне». Говорится кем? Самим Паустовским? Здесь даже указание на автора носит какой-то безличный характер, хотя текст написан от первого лица и представляет собой воспоминания автора о тех впечатлениях, которые легли в основу его же рассказа «Телеграмма» (программа 8-го класса). Затем требуется определить, какой тип речи представлен в 10 из 24 предложений отрывка: описание, рассуждение и описание, повествование или повествование и рассуждение? Дальше, после нескольких заданий, связанных исключительно с грамматическими характеристиками предложений, требуется вставить в крошечный фрагмент «рецензии» цифры, соответствующие порядковым номерам пропущенных во фрагменте терминов. Список прилагается. Ну и, наконец, предлагается написать сочинение по прочитанному тексту, в котором нужно «прокомментировать одну из проблем, поставленных автором текста», и «сформулировать позицию автора», аргументируя согласие или несогласие с ней. А в инструкции по проверке оговаривается, что основных проблем в тексте три: 1) проблема отцов и детей; 2) проблема материнской любви; 3) проблема одиночества. Позиции же у Паустовского две: 1) родители любят нас такими, какие мы есть; 2) нет ничего горше одинокой старости.

Проблема – это вопрос, задача, требующая разрешения. Паустовский описывает прощание с садом, прощание с жизнью женщины, состарившейся, пережившей себя и свое время. Самое важное у Паустовского – это неразрешимость, непреодолимость того неизбежного факта, что наступает для человека время необратимых потерь и подступает смерть. Старость беззащитна. Самое важное, что чувства наши не могут смириться с этим, но и отменить это мы не в состоянии. Что здесь можно разрешить? Весь отрывок – это выражение чувств писателя, образ угасания без надежды, света, который светит из прошлого и угасает в настоящем, а отнюдь не формулировка проблемы.

Что может старшеклассник и любой нормальный читатель написать в ответ? Разумно ожидать от него эмоционального отклика, выражения ответных чувств, рефлексии, может быть. А его загоняют в прокрустово ложе каких-то аргументов, позиций и мертвых терминов. Свобода суждений, которую предоставляют ему («объясните, почему вы согласны или не согласны с автором прочитанного текста»), мнимая, чтобы не сказать лицемерная. С чем тут соглашаться или не соглашаться? С тем, что автору жалко старую женщину, печально оттого, что жизнь она прожила трудную и горькую, что умирает одна, не повидав перед смертью любимой дочери, которая лишь время от времени дает о себе знать денежными переводами? Даже если предположить, что никаких чувств текст Паустовского не вызовет, неужели же кто-то может рассчитывать всерьез, что выпускник рискнет высказать свое равнодушие или напишет, что дрянная была старушка?

Чем мучиться бессмысленной классификацией типов речи, лучше было бы обратить внимание на то, что текст Паустовского – художественный, смыслы в нем организуются иначе, нежели в публицистическом или научно-популярном тексте, что в художественном тексте гораздо важнее прямого значения слов контекст, в котором эти слова возникают, и то, что рождается из ощущения целого. Так, последнее предложение отрывка, которое по замыслу авторов заданий должно выразить отношение к героине сюжета Катерине Ивановне («Я осторожно повел ее домой и подумал: как бы я был счастлив, если бы у меня была такая мама!»), не только выражает симпатию Паустовского к Катерине Ивановне и тоску по тому, что не состоялось в собственной жизни, но и невозможность что-либо изменить, поправить в чужой и своей судьбе, безвыходность того чувства приязни и общности, которое возникло. Можно возразить: пусть подростки увидят и назовут хоть один смысл из многих; но зачем приучать их читать художественную литературу как словарь литературоведческих терминов, где каждому слову соответствует предуказанный список значений?

Мы приспосабливаем писателей к своим весьма узким задачам, мы ставим подростков в самое психологически неестественное положение, навязывая им и содержание высказывания, и его характер, и даже способ, мы вяжем по рукам учителя подробными инструкциями по проверке и оцениванию работ и не только – во имя чего? Во имя объективной оценки умений и знаний выпускника? За письменную работу в рамках ЕГЭ по русскому языку можно получить максимум 20 баллов из 100, в которые оцениваются все правильно выполненные задания экзамена. Из 20 баллов 12 оценивается содержательный компонент сочинения. Из них 3 баллами оценивается «правильное» или «неправильное» понимание выдуманной в КИМах позиции автора и проблематики текста. Маленькое сочинение выпускника при этом проверят два учителя – виноват, эксперта.

А между тем смысл обучения устной и письменной речи заключается в том, чтобы человек мог быть убедительным для другого человека. Не для дурной машины, не с точки зрения абстрактных критериев, определяющих, каким должно быть суждение, а с точки зрения того, кто слушает или читает, его опыта, его представлений, его эмоционального отклика. Достаточным условием объективности здесь являются определенный образовательный уровень проверяющего, анонимность проверяемой работы и оценивание ее двумя независимыми друг от друга экспертами. Иного все равно не дано.

Почему мы не хотим предоставить ученику свободу самовыражения в рамках заданной темы? Почему мы сами уничтожаем содержание и смысл гуманитарного образования, главное назначение которого – в развитии самосознания индивидуального и коллективного?

Можно ли переломить существующее положение, можно ли вопреки многолетней тенденции изменить к лучшему качество гуманитарного образования в школе, а значит, и образования вообще? Наверное, да. Для этого есть методики, знание об эффективных общих подходах и принципах. У общества и государства есть выбор. Будет ли он сделан в пользу ребенка, развития его способностей, мы увидим в ближайшее время.

А.НЕЛЬКИН,
г. Санкт-Петербург