ГОВОРЯТ ПОГИБШИЕ...

«Олонецкий ведун»

Уроженец Заонежья, вольного русского Севера, Клюев любил сближать себя то с юным Ломоносовым, то с протопопом Аввакумом. Первый символизировал для него стремление народа к знанию, путь в открытый мир, второй – неколебимое упорство в вере, приверженность древним корням. Эти по-разному направленные, но равно мощные начала определили и неповторимость творческого мира Клюева, и его трагическую судьбу.

К 1917 г. тридцатитрехлетний Клюев был признан лидером «новокрестьянского» направления в литературе. Письма «поэта из народа» цитировались в статьях Блока, его до конца своих дней считал учителем Есенин. В его ранних книгах немало замечательного – и все же, читая их, трудно отделаться от ощущения, что в целом они менее интересны, чем их автор. Клюеву было ощутимо тесно в рамках установившихся литературных форм и задач. Исторические события 1917 г. и последующих лет высвободили поэзию Клюева из оков литературности и этнографизма и выявили ее подлинный масштаб. Отношение поэта к происходящему менялось – от восторженного принятия наступивших перемен до полного отвержения. Менялись и способы поэтического постижения мира. Размеренные и легкие строфы гимнов всемирному братству, в которое вольется избяная Россия в начале 1920-х... Многоцветная, симфонически сложная картина жизни русской крестьянской цивилизации и трагическое пророчество ее гибели в эпической «Погорельщине»... Нарушающая все каноны лирика 1930–1933 гг. с неостановимым движением стиха и небывалым чувством всепроникающего единения со всем живущим на Земле... Эти произведения роднит мощь поэтической личности и точность поэтического видения. За событиями Клюев видит – а порой и провидит – их смысл, в разрозненных фактах ощущает ход истории, в деталях и подробностях открывает единство мира.

Чтение Клюева необычайно расширяет наши представления о русской речи, о ее пространственном и временном разнообразии. В «Погорельщине» столько северных диалектизмов и такие неожиданные отличия в употреблении самых привычных слов (чего стоит одна налимья майка!), что поэт приложил к ней специальный словарик «Пояснитель». А сколько в поэзии Клюева профессиональной лексики? У кого еще в русской поэзии найдется такое подробное и – при всей поэтичности – фактически точное описание работы живописца, как рассказ о явлении Иконы в той же «Погорельщине»? Неразрывная связь Клюева с историей духовной жизни на Руси, в частности, с историей старообрядчества, приводит в его стихи историзмы и архаизмы, многочисленные имена исторических лиц и названия событий, приобретающие у него символическое значение. А щедро рассыпанные топонимы – от местных названий с малой родины поэта до экзотизмов с далеких островов и континентов...

Все это языковое богатство у зрелого Клюева – не повод для щегольства и не предмет для любования. Оно органически вплавлено в речевую ткань и полноценно живет в ней. К читателю оно, конечно, предъявляет немалые требования, но отважившихся эти требования принять вознаграждает щедро.

Зрелое творчество Клюева может прийти в школу и на уроки истории, географии, мировой художественной культуры. Все это, конечно, в старших классах. А на уроки в младших классах просятся более ясные и отстоявшиеся ранние стихотворения, такие как помещенные в этом номере «Льнянокудрых тучек бег...» и, особенно, «Галка-староверка...». Каждое из них – готовый урок, на котором можно одновременно учить и точности словесного выражения, и наблюдательности, и знанию об окружающем мире.

ЭПИЛОГ

После 1928 г. его перестали печатать, но продолжали печатно прорабатывать. С началом коллективизации опасное звание кулацкий поэт стало чуть ли не постоянным эпитетом к фамилии Клюев. В марте 1934 г. его судили, приговорили к 5 годам лагеря, тут же замененного сибирской ссылкой. Но в 1937 г., когда шла уже вторая половина срока, его вновь, теперь уже в Томске, арестовали и приговорили к расстрелу. Дата исполнения приговора известна неточно – один из трех дней с 23 по 25 октября 1937 г. 22 октября 1937 г. Клюеву исполнилось 53 года.