ЮБИЛЕИ И ДАТЫ

«Царскосельская статуя» А.С. Пушкина

Материалы к урокам словесности

Болдинская осень...

Этими двумя словами мы по традиции называем те три месяца – с 3 сентября по 30 ноября, – которые провел Пушкин в имении Болдино Нижегородской губернии в 1830 году. Ни один писатель нигде и никогда не совершил то, что сделал Пушкин за эти девяносто осенних дней, в кольце холерных карантинов, на пороге нового и последнего этапа своей жизни.

Здесь же, в Болдине, явно под впечатлением от «Илиады» (эта книга – в переводе Гнедича – только что вышла, и поэт взял ее с собой!) пишет гекзаметром несколько небольших стихотворений.

Видимо, в пушкинском миропонимании начала 30-х годов была внутренняя потребность в гармонии, в душевном равновесии на фоне духовного разлада и ощущения катастрофичности бытия. Как объяснял Достоевский, «потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии...».

Так или иначе, но Пушкин обратился к стилизации античной поэзии. Стилизация – это намеренное воспроизведение существенных черт какого-либо «не своего», «чужого» стиля литературного направления, эпохи, национальной культуры. В хорошей стилизации на воспроизводимый стиль всегда накладывается собственный.

Пять антологических пьес: «Царскосельская статуя», «Отрок», «Труд», «На перевод Илиады», «Рифма» – воспроизводят черты стиля античной поэзии (стихотворный размер, типичные образы, а главное – взгляд на явления жизни, на мир, свойственный античным поэтам).

Античный (лат. antiguus – древний) – относящийся к истории и культуре древних греков и римлян.

Антологический – написанный в духе древнегреческой лирической поэзии.

По своей лаконичности эти миниатюры порой близки к формам надписи, изречения («Царскосельская статуя» – 4 строки, «Отрок» – 4, «На перевод Илиады» – 2). Белинский писал: «Простота и единство мысли, способной выразиться в небольшом объеме, простодушие и возвышенность в тоне, пластичность и грация формы – вот отличительные признаки антологического стихотворения».

Для уроков словесности и факультативов можно использовать тексты Пушкина из цикла антологических миниатюр.

Антологическое четверостишие Пушкина «Царскосельская статуя» при желании могло бы заменить целый философский трактат о смысле искусства. Это дань Пушкина лицейским впечатлениям, времени, проведенному в Царскосельском парке, прекрасным образам, которые не могли изгладиться в памяти, дань и той земной печали, которая пребывает с человеком вечно:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.

Лексическая работа

Урна (устар.) – сосуд, ваза.

Дева (стар.) – девушка.

Праздный – здесь: бесполезный, ничем не занятый.

Не сякнет – не исчезает.

Изливаться – выливаться.

(Четверостишие написано по воспоминаниям-впечатлениям от знаменитой статуи-фонтана П.П. Соколова «Девушка с кувшином», который сооружен в 1810 г. в Царскосельском парке. Статуя изображает Пьеретту – персонаж из басни Лафонтена «Молочница и кувшин».)

Возвращаясь из Александровского парка, пойдем в сторону Камероновой галереи (она рядом с Большим прудом) и непременно задержимся у грациозной фигуры бронзовой девушки, сидящей на гранитной глыбе у неиссякаемого источника. Скульптура создана в стиле ампир, для которого характерна бронза. Мы видим плавный силуэт печально склоненной головы... Ощущаем мягкость девического тела, неуловимость струящейся ткани...

В чем созвучность статуи и стихов?

(Стихи эти, классические по форме, созвучны статуе. В четырех пушкинских строчках застыла (как в бронзе скульптуры) печаль. Миг печали, спокойный и умиротворенный в металле, нашел отражение в антологической пьесе Пушкина, в которой выхвачено из потока жизни и остановлено силою искусства не мгновение счастья, упоения полнотой бытия, а мгновение печали.)

Проследим по тексту, как Пушкину удалось волшебство скульптора «перевести» на свой, поэтический язык.

Замечено, что Пушкин умел удивительно пластически лепить образы своих героев словом (и глаголом в частности!). Понаблюдаем за глагольными формами, проследим, как в них соединяются конкретность образа и лирическая экспрессия.

Глаголы: разбила (прош. вр.);

сидит (наст. вр.);

не сякнет (наст. вр.).

В четырех строчках миниатюры – три деепричастных оборота, которые дорисовывают движение:

Дева разбила // уронив // – динамика.
Дева сидит // держа // – статика.
Вода не сякнет // изливаясь // – вечность.

В «Царскосельской статуе» вечное – не только угол зрения на античность, оно входит и в тему этой миниатюры. Обратим внимание на композицию стихотворения. В чем ее своеобразие?

В чем различие этих строк?

Над страницами журнала «Лицейский мудрец»

Какова смысловая функция повторяющихся слов?

Вечная струя жизни – символ, насыщенный античными философскими ассоциациями. Образ потока, реки бытия, знаменующий вечное обновление и одновременно вечное постоянство неиссякающей жизненной стихии, – к нему не однажды прибегали античные философы.)

Какая мысль о жизни и чуде искусства заключена в последней строке, в которой варианты повторяющегося слова: вечный – вечно?

(Совершилось чудо одухотворения. Жизненный миг преобразился, наполнился смыслом и, одухотворенный, перестал быть мгновением, сделался причастным к вечности.)

Разрушая традиционные языковые каноны романтизма, Пушкин резко сокращает количество прилагательных в роли определений, но те, что он употребляет, несут огромную смысловую и экспрессивную нагрузку. Докажите это на примере стихотворения «Царскосельская статуя».

В простом как будто описании скульптуры звучит мысль Пушкина о чуде искусства, которое способно частный случай возвести в художественный образ и сохранить его навеки для людей, т.е. перевести в вечность!)

Нумер 14. Здесь жил лицеист Пушкин

В какой строке заключено это «чудо одухотворения»?

(Сдвиг произошел в третьей строке. Здесь удивительно само удивление: человек знает, что перед ним статуя-фонтан, что все объяснимо, что устройство простейшее, и все же восклицает: «Чудо!». Это-то восклицание и определяет дух всего стихотворения; читая его, мы учимся удивляться. Искусства без удивления не бывает.)

Проследим, как ритм гекзаметра передает гулкие раскаты явления этого чуда.

Обратим внимание на удивительную звукопись:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.

Повторяющиеся у, р, ч (у–7, р –9, ч – 6) создают определенное звуковое впечатление. Вслушиваешься в мерное, спокойное течение этого дактилического размера, и кажется, что в самом деле журчит вода, выливаясь из разбитого кувшина.

Мерный – ритмичный, размеренно-неторопливый. Мерный звук прибоя. Мерная речь. Идти мерным шагом.

Почему повторяются и варьируются некоторые слова и как это помогает отобразить волшебство искусства?

(В последних двух строках повторяются и варьируются дева, урна, вода, печально, сидит, разбитой (разбила). Поэту нужен речевой ряд, чтобы на его фоне крупнее и неожиданнее блеснули новые грани слова и смысла. А кроме того, ему нужно повторение слова, ибо нужна единая мелодическая тональность – эта музыка печали, которой пронизано стихотворение. Наконец, речь идет о «чуде», о волшебстве искусства, а настойчивое повторение слова несет в себе эффект магического.)

Н.В. КОЛЕНЧИКОВА,
г.  Минск