ЯЗЫК И ОБЩЕСТВО

Как говорит современный подросток

Речь – это показатель ума.
Cенека

Язык подростков ХХI века не всегда понятен их родителям и учителям и школьному психологу, чья непосредственная обязанность – поиск взаимопонимания с юным поколением. Совсем нелишне было бы разобраться, какой смысл вкладывают его подопечные в свои слова. Тем более что особенности лексикона молодежной субкультуры, похоже, отражают и своеобразие менталитета молодых людей.

Любой жаргон представляет собой специфический лексикон определенного круга лиц, с их точки зрения наиболее четко выражающий их особые интересы и помогающий дистанцироваться от тех, кому в этот круг доступа нет.

Подростковый жаргон выполняет в принципе те же функции, причем первостепенным становится стремление «зашифроваться» ради сохранения своей автономии от «чужаков», главным образом старших. К тому же, подобно психологам, именующим склонность диспозицией, а влечение – драйвом, носитель молодежного субкультурного жаргона обретает иллюзию наиболее адекватного выражения понятий, особо значимых для него и ему подобных, но малодоступных для других. Поэтому особенности этого специфического лексикона весьма показательны и для отражаемого им мироощущения.

Те, чье взросление пришлось на 60–70-е, наверное, припомнят, что и в ту далекую пору подростки стремились обособиться от старших в своей языковой непохожести. Однако их жаргон был совсем иным, чем нынешний. В то время не только в столицах, но и в провинции было в большой моде наивное западничество – утомленному казенным лицемерием и бытовой скудостью обывателю, молодому особенно, из-за железного занавеса виделись одни райские кущи. Это выливалось в повальное увлечение англо-американской поп-музыкой и поверхностное копирование облика хиппи. Соответственно, и молодежный жаргон изобиловал корявыми англицизмами: пипл (people) – народ, люди; шузы (shoes) – ботинки и вообще любая обувь; батл (bottle) – бутылка и т.д.

Доморощенные хиппи быстро приобщились к заморской моде на «расширение сознания». И хотя в то время эта пагубная тенденция не стала массовой, она «обогатила» молодежную субкультуру элементами жаргона наркоманов – типа облом, прикол, отстой, улет и т.п. Показательно, что этот сегмент лексикона сохранился по сей день – вероятно, в силу того, что в последние годы отмеченная тенденция, увы, заметно усилилась. А вот англицизмы по мере разочарования в западных «прелестях» постепенно вымывались из молодежного языка (сегодня это явление присуще лишь узкому арго компьютерных фанатов).

Казалось бы, надо порадоваться патриотизму молодежи, проявляющемуся хотя бы в такой форме. К сожалению, радоваться особенно нечему, ибо слова родного языка, составляющие костяк современного молодежного жаргона, используются преимущественно в тех значениях, которыми их наделила субкультура криминальная. Да это и не есть специфически молодежная лексика. Про отмазки, разборки, наезды и откаты сегодня говорят не только безусые мальчишки, но и государственные мужи. В этом особая примета нашего времени, когда зарабатывать деньги стало чуть ли не постыдно (ибо то, что платят за работу, – это не деньги), а разводить и наваривать – почетно. Огорчает то, что такая извращенная система ценностей все сильнее овладевает умами молодежи. И, вероятно, можно даже заключить: чем больше юноша употребляет словечек из лексикона новорусского сброда, тем сильнее в нем стремление войти в этот круг. Тут даже не нужен опросник ценностных ориентаций – человек, изъясняющийся чисто конкретно, мыслит преимущественно баксами, мерсами и телками.

Давно подмечено, что наиболее развитые и толковые ребята в целом менее конформны и, соответственно, менее склонны к употреблению жаргона. Их довольно высокой культуре, приобретенной вследствие развитых познавательных интересов, претит уродование родного языка, и так достаточно богатого, чтобы выразить любое понятие или суждение. К тому же их, вполне успешных в учебе, не так достают предки, и нет особой нужды шифроваться, дабы избежать осуждения.

О том, сколь немногочисленна их прослойка, можно судить хотя бы по тому, что вовсе не на них, а на их ограниченных сверстников направлена массивная реклама молодежного поп-чтива с картинками, вроде журнала с жаргонным названием «Круто». Такую жвачку для глаз беззастенчиво рекомендуют читать под партой – а чем еще заняться олигофрену на уроке? Подобные журналы, чьи создатели успешно подстраиваются под убогий лепет двоечника, призваны отвлечь «читателя» от несовершенства мира, созданного недружелюбными взрослыми – предками, училками, ментами. Другая возможность почувствовать себя полноценным человеком ему вряд ли представится.

Молодому человеку нужно обладать сильным личностным стержнем и изрядной эмоциональной устойчивостью, чтобы не сломаться под напором агрессивно насаждаемых стандартов.

Как правило, в среде сверстников подросток, умеющий изъясняться без жаргона и мата, да и к тому же постоянно получающий заслуженные высокие оценки, имеет репутацию ботана, или ботаника. К науке ботанике эта пренебрежительная кличка отношения не имеет. Она происходит от глагола работать, сокращенно – ботать. Иными словами, ботаник – это тот, кто своим трудом пытается пополнить содержание своей головы, а, возможно, при этом еще и наивно полагает, что впоследствии это поспособствует и пополнению кошелька.

По большому счету наиболее показательны для массового подросткового менталитета даже не специфические молодежные жаргонизмы и не особая склонность к их использованию, а широкое распространение малозначимых, казалось бы, «вводных» словечек (так и хочется назвать их паразитами) – короче, типа, прикинь, не тормози и т.п. Их на самом деле намного больше, но для компактности изложения разберем хотя бы эти.

Короче. Согласитесь, частенько доводится это слышать, причем нередко из одних юных уст по нескольку раз в минуту. Означает ли это, что перед нами серьезный, деловой человек, дорожащий временем и не склонный к многословным рассуждениям? Увы, вовсе нет – достаточно просто прислушаться к сказанному. Фактически многократное, даже навязчивое короче означает: «Конечно, все это можно было бы выразить интересно и подробно, но мой словарный запас настолько беден, что и слов-то подходящих мне не подобрать. Спасибо добрые дяди от образования вместо экзаменационного сочинения, которое мне точно не осилить, разрешили писать изложение. Короче, скажу как умею».

Похожую функцию выполняет и популярное словечко типа в значении вроде бы, как бы. Затрудняясь подыскать адекватную формулировку, говорящий пользуется тем, чем владеет, указывая при этом, что возможно и более точное определение, но ему оно не по силам. А призыв прикинь! заставляет слушателя самого додумать то, что в силу убожества речи оказался не в силах выразить говорящий.

Тормоз – как известно, техническое устройство для замедления и остановки движения. С недавних пор активно употребляется в молодежном жаргоне в значении «тугодум, человек недалекий, медленно соображающий». Соответственно, тормозной – «неадекватный, не умеющий быстро и правильно реагировать» тормозить – «пребывать в прострации, замешательстве». Призыв Не тормози! обычно бывает адресован человеку, который слишком долго размышляет над простыми и понятными вещами либо колеблется, не в силах принять решение. Такой призыв часто встречается и в рекламных объявлениях, адресованных молодежи, и означает: «Перестань колебаться! Скорее прими правильное решение и сделай покупку».

Однако частота употребления этого слова заставляет призадуматься. Что означают упреки в тормознутости, раздаваемые направо и налево? Не проекцию ли? Помню, в годы моей работы в интернате для олигофренов меня очень забавляло, как мои воспитанники постоянно кричали друг на друга: «Ты что, дурак?». Товарищ, работавший в интернате для слабослышащих, подтвердил – его воспитанники свое раздражение от затруднений в общении выражали окриками: «Ты что, глухой?». Не слишком ли много вокруг развелось тормозов?

О связи мышления и речи на протяжении веков говорили многие умные люди – от Сенеки до Выготского. А вот американец Брюс Бартон выразился бесхитростно и прямо: «Убожество речи служит, как правило, внешним признаком убожества духа». Наверное, недаром первые тесты интеллекта были вербальными. Ну и, понятно, недаром последующие стали невербальными. Просто очень быстро выяснилось, что многих огорчает их неспособность вербальные тесты выполнить.

Наверное, прав был Сенека, считавший, что о глубине мысли свидетельствует, в частности, форма ее выражения. Конечно, для той же цели в арсенале психолога имеется и множество тестов. Но все-таки прежде прислушайтесь внимательнее, о чем, а главное – как, говорят друг с другом наши почти окончательно распустившиеся цветы жизни. Потом и тест можно провести. Вот только покажет он скорее всего то, что вы и так уже увидели. Вернее, услышали.

С.С. СТЕПАНОВ,
г.  Москва