ВЕКА И ДАТЫ
Лауреат пушкинской премии – о Пушкине«Там русский дух… там Русью пахнет!» «К чему изобретать национальный
гений? Нынешние молодые учителя (и, как правило, их ученики) нуждаются в представлении автора публикуемых нами стихов о Пушкине. Новелла Николаевна Матвеева, имя которой вошло в энциклопедии, а строки из произведений – в учебники по русскому языку, – одна из основательниц «бардовской песни», от светлых романтических стихов которой когда-то был в восторге Корней Чуковский, а Александр Городницкий, известный ученый-океанолог и «бард», писал в предисловии к одному из ее сборников: «Оглядываясь назад, не могу не признаться, что именно подобные сине-зеленым акварелям, пахнущие морской солью и солнцем, нагревшим палубные доски, песни Новеллы Матвеевой заставили меня в свое время навсегда связать свою судьбу с океаном. Мне нестерпимо захотелось увидеть и ощутить наяву так ярко нарисованный ею шумный и многокрасочный мир». Однако какое она имеет отношение к Пушкину, кроме того, что в числе первых, еще в 1998 году, была удостоена премии его имени? В своей автобиографической прозе «Мяч, оставшийся в небе» (давшей название ее последнему на сегодняшний день наиболее полному однотомнику, вышедшему в 2006 году) она уже «во первых строках» с присущей ей самоиронией «информирует» читателя: «Я родилась в Царском Селе. И это было с моей стороны уже нескромно, потому что (надо ли напоминать?) именно там находится лицей, в котором учился Пушкин и в котором он был счастлив, как больше нигде (эта мысль одушевляет начало ее стихотворения «Пушкин и Вольтер», которое параллельно с нами к пушкинскому юбилею печатает газета «Литература». – Ф.Н.). К сожалению, на этом сходство мое с Пушкиным обрывается (о чем я, впрочем, могла бы и не сообщать)». К счастью, не обрывается: Матвеева, подобно Пушкину, имеет склонность к сонетной форме (у него в одном 1830 году – «Сонет», «Поэту» и «Мадонна», у нее – целая книжка «Сонеты», выпущенная в Санкт-Петербурге издательством «Искусство» в 1998 году), к осмыслению своего и чужого опыта (самого Пушкина, а также Шекспира, Диккенса, Франса, Дюма, О.Генри, Кюстина, А.К. Толстого, Грина) умеет быть равно доступной и понятной и детям, и взрослым (вспомним ее песню «Девочка и пластилин», украсившую фильм «Почти смешная история»), имеет пристрастие к поэтической живописи, как и к живописи вообще (стоит вглядеться в ее оригинальнейшие рисунки или вчитаться в эссе «Вернитесь, аисты!», посвященные особенностям лирики Янины Дегутите). «Матвеева… на мой взгляд, ближе всех к живописи», – писал Городницкий в 1998 году. А тридцатью пятью годами раньше, в пору создания и исполнения ею же знаменитых песен («Цыганка», «Какой большой ветер!», «Кораблик», «Караван», «Дома без крыш», «Страна Дельфиния»), еще двадцатисемилетней, она пишет «Михайловское» – об этом эпизоде в биографии Пушкина, ставшем национальной легендой, – о встрече 11 января 1825 года Пущина и Пушкина. Заметим: Матвеева не была в Михайловском. У нее нет узнаваемых примет самого села, да они и не нужны ей. Читая «Михайловское», обращаешь внимание на зимний пейзаж и на его фоне – скупое мужское объятие давно и не по своей воле разлученных друзей и готовящуюся в честь этого события традиционную лицейскую пирушку. Все видно и слышно (даже затихающий колокольчик и звук роняемых дров), словно вместе с автором незримо присутствуешь при встрече. Веришь: так и было. И свойское «Арина» не коробит: все свои – не до отчеств. Более того. Настроение момента встречи и передается-то главным образом через «Арину», ее взволнованную «суету по дому» и «слезу… по щеке морщинистой»… Девять лет спустя – сонет «Пушкин». Как и большинство произведений данной классической формы, для Матвеевой сонет – аргумент в споре. Отсюда – полемичность первых строк. Но и автору, и читателю важнее утверждения: «…в нем сбылся русский дух… Весь мир – весь белый свет! – в кольцо его творений Вместился целиком. И высказался вслух». Дальше, казалось бы, простое перечисление с подытоживающим присловьем: «Кого-чего тут нет». Но известный пушкинист В.Непомнящий мудро заметил: «…говоря о Пушкине, толкуя его, каждый пишет свой портрет». И это подтверждается в последующих строках: «Избушка и… Вольтер! Казак и… нереида… Свирель из тростника – И вьюг полнощных рев; средневековый патер, Золотокудрый Феб, коллежский регистратор, экспромт из Бомарше – и песня ямщика». «Портретное» сходство не малое. В «Сонетах» Матвеевой – еще два «Вольтера» (плюс к уже упомянутому из стихотворения «Вольтер и Пушкин»): «Голос и Вольтер», «Дидро и Вольтер», а также, не считая больших двойных циклов, посвященных Шекспиру и Дашковой, – «Мщение Феба» и «Народ», «Поэт» и «Портнихи», «Мороз» и «Лунная ночь», «Чарльз Чаплин» и «Комаринская», «Мост на Янцзы» и «Боттичелли», «Эдгар По» и «Фонвизин», «Жорж Санд» и «Из письма шестнадцатого века»… Воистину: «Кого-чего тут нет»… Ф.А. НОДЕЛЬ, |