ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СЛОВО

Рождественские стихи

№1/1996

БОРИС ПАСТЕРНАК

Рождественская звезда

Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было младенцу в вертепе
На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями теплая дымка плыла.
<…>
А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над ней
И значило что–то,
И три звездочёта
Спешили на зов небывалых огней.

<…>
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звёзды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто–то в потёмках, немного налево

От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

№1/1997

КОНСТАНТИН СЛУЧЕВСКИЙ

* * *

Новый год! Мой путь – полями,
Лесом, степью снеговой;
Хлопья, крупными звездами,
Сыплет небо в мрак ночной.

Шапку, плечи опушает,
Смотришь крепче и сильней!
Всё как будто вырастает
В белом саване полей...

В приснопамятные годы
Не такой еще зимой
Русь спускала недороды
С оснеженных плеч долой,

Отливала зеленями,
Шла громадой на покос!
Ну, ямщик, тряхни вожжами,
Знаешь: малость день подрос!

№1/1998

МОРИС КАРЕМ

(В переводе Валентина Берестова)

Перед Рождеством

“И зачем ты, мой глупый малыш,
Нос прижимая к стеклу,
Сидишь в темноте и глядишь
В пустую морозную мглу?
Пойдем–ка со мною туда,
Где в комнате блещет звезда,
Где свечками яркими,
Шарами, подарками
Украшена елка в углу!”
“Нет, скоро на небе зажжется звезда.
Она приведет этой ночью сюда,
Как только родится Христос
(Да–да, прямо в эти места!
Да–да, прямо в этот мороз!),
Восточных царей, премудрых волхвов,
Чтоб славить младенца Христа.
И я уже видел в окно пастухов!
Я знаю, где хлев! Я знаю, где вол!
А ослик по улице нашей прошел!”

№1/1999

Ясли

– Ясли, – так мечтал один ребенок, –
Можно склеить из цветных картонок,
Сделать из бумаги золотой
Пастухов с рождественской звездой.
Ослик, вол – какая красота! –
Встанут рядом с яслями Христа.
Вот они, в одеждах позолоченных
Три царя из дивных стран восточных.
По пустыне в ожиданье чуда
Их везут послушные верблюды.
А Христос–младенец? В этот час
Он в сердцах у каждого из нас!

№1/2000

ИОСИФ БРОДСКИЙ

V.S.

24 декабря 1971 года

В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из–за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из–за снежной крупы.

И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.

Пустота. Но при мысли о Ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что, чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.

То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица – как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому не понятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.

Январь 1972

№1/2001

ВЛАДИМИР СОКОЛОВ

* * *

Сегодня день под Рождество.
Чтоб тишь не возмутить,
Не надо делать ничего,
Не надо в сад входить.
Не скрипни дверцей, рукавом
Снежинки не задень.
Сегодня день под Рождество,
Слепящий Божий день.

И если ангела в тени
Увидишь невзначай,
Своим восторгом не спугни,
Светись, не замечай.

Сегодня день под Рождество,
Настолько Божий день,
Что не боятся никого
Ни лань и ни олень.

Сегодня ветви так висят,
Что просто нет беды,
И всюду – Гефсиманский сад,
Где только есть сады.

Сегодня день под Рождество.
И, страшное на вид,
Сегодня все мертвым–мертво,
Что бытию грозит.

И если Бог шепнет звезде
Неслышно о тебе,
То, значит, в Божеском труде
Сиять твоей звезде.
Сегодня день под Рождество,
Тишайший Божий день.

Не тронь пылинки рукавом,
Снежинки не задень.
И Белоснежного в тени
С поникшей головой –
Лишь краем ока сохрани,
То охранитель твой.

Он отдыхает не вдали
И шепчет между тем:
“О, не спеши, дитя земли,
В обещанный Эдем...”

БОРИС ЧИЧИБАБИН

Сияние снегов

Какой зимой завершена
обида темных лет!
Какая в мире тишина!
Какой на свете свет!

Сон мира сладок и глубок,
с лицом, склоненным в снег,
и тот, кто в мире одинок,
в сей миг блаженней всех.

О, стыдно в эти дни роптать,
отчаиваться, клясть,
когда почиет благодать
на чаявших упасть!

В морозной сини белый дым,
деревья и дома, –
благословением святым
прощает нас зима.

За все зловещие века,
за всю беду и грусть
младенческие облака
сошли с небес на Русь.

В них радость – терния купать
рождественской звезде.
И я люблю ее опять,
как в детстве и в беде.

Земля простила всех иуд,
и пир любви не скуп,
и в небе ангелы поют,
не разжимая губ.

Их свечи блестками парят,
и я мою зажгу,
чтоб бедный Галич был бы  рад
упавшему снежку.

О, сколько в мире мертвецов,
а снег живее нас.
А все ж и нам, в конце концов,
пробьет последний час.

Молюсь небесности земной
за то, что так щедра,
а кто помолится со мной,
те – брат мне и сестра.

И в жизни не было разлук,
и в мире смерти нет,
и серебреет в слове звук,
преображенный в свет.

Приснись вам, люди, снег во сне,
а я вам жизнь отдам –
глубинной вашей белизне,
сияющим снегам.

№1/2002

САША ЧЁРНЫЙ

Рождественское

В яслях спал на свежем сене
Тихий крошечный Христос.
Месяц, вынырнув из тени,
Гладил лен Его волос...
Бык дохнул в лицо Младенца
И, соломою шурша,
На упругое коленце
Засмотрелся чуть дыша.
Воробьи сквозь жерди крыши
К яслям хлынули гурьбой,
А бычок, прижавшись к нише,
Одеяльце мял губой.
Пес, прокравшись к теплой ножке,
Полизал ее тайком.
Всех уютней было кошке
яслях греть Дитя бочком...
Присмиревший белый козлик
На чело Его дышал,
Только глупый серый ослик
Всех беспомощно толкал.
“Посмотреть бы на Ребенка
Хоть минуточку и мне!”
И заплакал звонко-звонко
В предрассветной тишине...
А Христос, раскрывши глазки,
Вдруг раздвинул круг зверей
И с улыбкой, полной ласки,
Прошептал: “Смотри скорей!..”

1920

№1/2007

КОНСТАНТИН БАЛЬМОНТ

Звездная песня

Где больше жертвы и беды,
Там ближе к правде дух.
Огонь единственной звезды
Узнал с земли – пастух.
Где беспредельна нищета,
Там слышит песню слух.
И в мире выросла чета,
Встает второй пастух.
Где свет в душе, там кроток вздох,
Мечтает сердце вслух.
С звезды глядит на землю Бог,
И третий встал пастух.
Дрожит глубокий небосклон
От лучевой игры.
И в скудных яслях дышит Он,
Кто поведет миры.
В предельной бездне взвеян страх,
Мрак смотрит из норы.
Но в них, в притихших пастухах,
Грядущие миры.
С звезды к душе хрустальный звон,
Так ключ бежит с горы.
Кто верит, с теми вечно Он,
В Ком жизнь и все миры.

22 декабря <1920 г.>